Метки: Февральская революция 1917 началась с, февральская революция 1917 шпоры, февральская революция 1917 причины ход итоги кратко, февральская буржуазная революция 1917 года кратко, февральская революция 1917 введение, февральская революция 1917 в россии, февральская революция 1917 основные события по датам.
| Февральская революция | |
Часовые охраняют арестованных царских министров в Таврическом дворце. |
|
| Страна | |
|---|---|
Февральская революция 1917 года в России (также Февральская буржуазно-демократическая революция, Февральский переворот) — события в Петрограде (современный Санкт-Петербург), в результате которых в России была де-факто свергнута монархия. Революционные события охватили период конца февраля — начала марта 1917 года (по юлианскому календарю, действовавшему в то время в России).
Февральская революция началась как стихийный порыв народных масс, однако её успеху способствовал и острый политический кризис в верхах, резкое недовольство либерально-буржуазных кругов самодержавной политикой царя. Хлебные бунты, антивоенные митинги, демонстрации, стачки на промышленных предприятиях города наложились на недовольство и брожение среди многотысячного столичного гарнизона, присоединившегося к вышедшим на улицы революционным массам. 27 февраля всеобщая забастовка переросла в вооруженное восстание; войска, перешедшие на сторону восставших, заняли важнейшие пункты города, правительственные здания. В сложившейся обстановке правительство и сам царь проявили неспособность к быстрым и решительным действиям. Разрозненные и немногочисленные силы, сохранявшие верность царскому правительству, оказались не в состоянии самостоятельно справиться с анархией, охватившей столицу, а несколько частей, снятых с фронта для подавления восстания, не смогли пробиться к городу.
Непосредственным результатом Февральской революции стало отречение царя Николая II, прекращение правления династии Романовых и сформирование первого Временного правительства под председательством князя Георгия Львова с участием представителей правой буржуазии и крупных землевладельцев. Правительство было тесно связано с буржуазными общественными организациями, возникшими в годы войны (Всероссийский земский союз, Городской союз, Центральный военно-промышленный комитет). Оно соединило в своем лице законодательную и исполнительную власть, заменив царя, Госсовет, Думу и Совет Министров и подчинив себе высшие учреждения (Сенат и Синод). В своей Декларации Временное правительство объявило амнистию политическим заключённым, гражданские свободы, замену полиции «народной милицией», реформу местного самоуправления[1].
Практически одновременно революционно-демократическими силами был сформирован параллельный орган власти — Петроградский Совет, — что привело к ситуации, известной как двоевластие.
1 (14) марта новая власть была установлена в Москве, в течение марта - по всей стране.
За Февральской революцией в том же году последовала Октябрьская революция, в результате которой в России установилось большевистское правление и произошли радикальные изменения в социально-политической структуре государства. Две революции ознаменовали кардинальные перемены в государственном устройстве России: Февральская революция привела к свержению самодержавия, Октябрьская — к установлению советской власти — совершенно новой формы правления.
К началу Февральской революции действовавшая на тот момент Госдума IV созыва фактически превратилась в основной центр оппозиции царскому правительству. Умеренное либеральное большинство Думы ещё в 1915 году объединилось в Прогрессивный блок, открыто противостоявший царю; ядром парламентской коалиции стали партии кадетов (лидер П. Н. Милюков) и октябристов. За рамками блока остались как отстаивавшие идею самодержавия правомонархистские депутаты, так и левые радикалы (меньшевики и трудовики); большевистская фракция в 1914 году была арестована как не поддержавшая войну).
Основным требованием Думы стало введение в России ответственного министерства, то есть правительства, назначаемого Думой и ответственного перед Думой. На практике это означало трансформацию государственного строя из самодержавного в конституционную монархию по образцу Великобритании.
Вступление Российской империи в мировую войну, с первой в истории страны мобилизацией многомиллионной армии и формированием сплошной линии фронта протяжённостью тысячи километров, вскоре потребовало и массового перевода российской промышленности на военные рельсы. Война ускорила процесс перерастания монополистического капитала в государственно-монополистический и рост политической организованности российской буржуазии. С 1915 года крупные российские промышленники приступили к формированию военно-промышленных комитетов — независимых общественных организаций в поддержку военных усилий империи (см. также Особое совещание по обороне).
Ко времени Февральской революции эти организации во главе с Центральным военно-промышленным комитетом и Земгором (Главным комитетом Всероссийских земского и городского союзов) фактически превратились в рупор близкой к Госдуме либерально-буржуазной оппозиции. Уже II Съезд ВПК (25-29 июля 1915 года) выступил с лозунгом ответственного министерства. Председателем Московского ВПК был избран известный купец П. П. Рябушинский.
Из ВПК выдвинулся ряд будущих деятелей Временного правительства; так, председателем Центрального ВПК в 1915 году был избран лидер октябристов А. И. Гучков, председателем Земгора — князь Львов Г. Е. Вначале движение представляло только крупных промышленников; под давлением левых радикалов с февраля 1916 года в составе комитетов начали появляться так называемые Рабочие группы[2]. Так, в составе Центрального ВПК появилась Рабочая группа во главе с меньшевиком Гвоздевым К. А.
Отношения царского правительства с движением ВПК оставались прохладными. Особое раздражение вызывала близкая к меньшевикам Рабочая группа ЦВПК, которая во время Февральской революции фактически составила ядро Петросовета. В начале 1917 года Рабочая группа ЦВПК поддержала организацию всеобщей забастовки в годовщину «Кровавого воскресенья» — 9 января 1905 года. В конце января 1917 года Рабочая группа ЦВПК начала организовывать новую антиправительственную демонстрацию, приуроченную к открытию очередной сессии Госдумы; выпущенное ею воззвание требовало «решительного устранения самодержавного режима», что окончательно переполнило чашу терпения властей. В ночь с 26 на 27 января 1917 года Рабочая группа была арестована[3]. Из тюрьмы их выпустили уже в ходе Февральской революции восставшие рабочие и солдаты.
К концу 1916 года высшая государственная власть оказалась дискредитирована цепью скандалов вокруг Г. Е. Распутина и его окружения. Возмущение распутинщиной достигло уже российских вооружённых сил — как офицерства, так и нижних чинов. Роковые ошибки царя в сочетании с потерей доверия к царской власти привели её к политической изоляции, а наличие активной оппозиции создало благоприятную почву для политической революции[4]. Широко распространились слухи об измене, проникшей на вершину власти; главной предательницей общественное мнение считало императрицу Александру Фёдоровну. Не менее популярными были и слухи об интимной связи императрицы и Распутина.
Многие циркулировавшие в обществе слухи об императрице носили откровенно фантастический характер, как то: «дороговизна оттого, что государыня императрица отправила за границу 30 вагонов сахару», несколько раз появляются слухи, что она уже арестована за шпионаж и что в Царском Селе якобы находился прямой провод для связи с Берлином. В январе 1916 появляются слухи, что императрица якобы разводится с Николаем II и уходит в монастырь. После гибели британского военного министра Китченера появляются слухи, что императрица, сама будучи этнической немкой, якобы выдала Германии его местонахождение. После Февральской революции был проведён тщательный обыск царскосельского дворца, однако никаких «прямых проводов» и «радиотелеграфных станций» обнаружено не было.
Как известно, Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства с марта по октябрь 1917 года тщательно искала доказательства «измены» (а также и коррупции в царском правительстве). Были допрошены сотни людей. Ничего найдено не было. Комиссия пришла к выводу, что ни о никакой измене России со стороны императрицы не могло быть и речи. Посол Великобритании в России Дж. Бьюкенен в своём докладе в Лондоне в феврале 1917 года подчёркивал, что императрица (Александра Федоровна) «не только не работает в интересах Германии, как это часто утверждают, но она более всех других предана идее самодержавия в России и войны против Германии до полной победы союзников»[5]. Однако Бьюкенен, как и многие, был резко настроен против Распутина.
Следует отметить, что целый ряд лиц, которых общественное мнение того времени считало «назначенцами Распутина», совершенно не собирались сохранять ему лояльность. Так, А. Ф. Трепов, возглавлявший царское правительство в ноябре-декабре 1916 года, попытался предложить Распутину взятку в 200 тыс. рублей в обмен за отказ от вмешательства в дела самого Трепова; взбешённый Распутин предал гласности попытку подкупа, что закончилось для премьера отставкой. Другой «назначенец Распутина», бывший министр внутренних дел Хвостов А. Н. ещё в 1915 году вообще попытался организовать убийство своего «благодетеля», однако предполагаемые убийцы не только не стали организовывать покушения, но даже сообщили о подготовке к нему.
Особыми скандалами также сопровождались кадровые перемещения в Святейшем Синоде; с Распутиным поссорились его «назначенцы», епископ Гермоген и активный деятель черносотенного движения иеромонах Илиодор. Илиодор написал антираспутинскую книгу «Святой чёрт»[6]. Спор между Илиодором и Гермогеном, с одной стороны, и Распутиным, с другой, даже дошёл до драки.
«Глупость или измена?» — таким вопросом П. Н. Милюков характеризовал явление распутинщины 1 ноября 1916 года в своей знаменитой речи на заседании Государственной Думы[7]. Знаменитая речь лидера партии кадетов — авангарда объединённой оппозиции царю и его правительству — знаменовала собой переход парламентской оппозиции (Прогрессивный блок) в решающее наступление на царя и его политический курс. 16 декабря 1916 года, в день убийства Распутина, Николай II отправил Государственную думу и Государственный совет на рождественские каникулы до 3 января.
Начиная с осени 1916 года, в оппозицию к Николаю II встали уже не только левые радикалы и либеральная Госдума, но даже ближайшие родственники самого царя — великие князья, которых на момент революции насчитывалось 15 человек. Их демарши вошли в историю как «великокняжеская фронда», по аналогии с фрондой принцев во Франции XVII века. Общим требованием великих князей стало отстранение от управления страной Распутина и царицы-немки и введение ответственного министерства.
Особенно радикальными для великого князя взглядами отличался Николай Михайлович, за свой радикализм даже получивший от современников прозвище «Филипп Эгалите»; подобно своему «тёзке», великий князь впоследствии также погиб во время революционного террора. 1 ноября 1916 года Николай Михайлович направил царю письмо следующего содержания:
Пока производимый тобою выбор министров при том же сотрудничестве был известен только ограниченному кругу лиц, дела могли ещё идти, но раз способ стал известен всем и каждому и об этих методах распространилось во всех слоях общества, так дальше управлять Россией немыслимо… Ты веришь Александре Фёдоровне. Оно и понятно. Но что исходит из её уст, есть результат ловких подтасовок, а не действительной правды… Если бы тебе удалось устранить это постоянное вторгательство во все дела тёмных сил, сразу началось бы возрождение России и вернулось бы утраченное тобою доверие громадного большинства твоих подданных. Всё последующее быстро наладится само собой; ты найдёшь людей, которые, при изменившихся условиях, согласятся работать под твоим личным руководством… Когда время настанет, а оно уже не за горами, ты сам, с высоты престола можешь даровать желанную ответственность министров перед тобою и законодательными учреждениями…
7 ноября с аналогичным письмом к царю обратился великий князь Николай Николаевич. 11 (24) ноября похожее письмо написал великий князь Георгий Михайлович, особо отметивший всеобщую ненависть к премьер-министру Штюрмеру Б. В. (возглавлявшему царское правительство с 20 января по 10 ноября 1916 года), в тот же день — Михаил Александрович, 15 ноября — Михаил Михайлович.
Исследователь Куликов С. В. называет ядром «кристаллизации» фронды великого князя Николая Михайловича, перешедшего в оппозицию после назначения премьер-министром этнического немца Штюрмера. Среди других членов императорской фамилии, открыто сочувствовавших либеральным идеям, исследователь называет также великого князя Александра Михайловича, зятя Николая II принца Ольденбургского П. А., тётю Марию Павловну и даже будущего предполагаемого преемника на престоле, великого князя Михаила Александровича, который прямо заявлял, что «сочувствует английским порядкам» (парламентаризму).
Как отмечает Куликов, в оппозицию к царю встала даже его собственная мать, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, 28 октября в Киеве прямо потребовавшая отставки Штюрмера.
2 декабря великий князь Павел Александрович, после царской опалы на Николая Михайловича возглавивший фронду, от имени семейного совета Романовых потребовал от царя введения конституции.
Действия великих князей не ограничились только письмами. 16 (29) декабря 1916 года группа высокопоставленных заговорщиков-монархистов убила Григория Распутина. Среди участников заговора (князь Ф. Ф. Юсупов, В. М. Пуришкевич и др.) был и один из великих князей — Дмитрий Павлович.
После убийства Распутина взгляды «фронды» становились всё более решительными. Председатель Госдумы Родзянко в своих мемуарах утверждает, что великая княгиня Мария Павловна в последних числах декабря 1916 года в частном разговоре будто бы предлагала ему «устранить, уничтожить» императрицу.
Французский посол в Петрограде Морис Палеолог в своём дневнике сделал запись от 22 декабря 1916 года, утверждавшую, что великие князья Кирилл, Борис и Андрей Владимировичи открыто обсуждают перспективы дворцового переворота с целью воцарения великого князя Николая Николаевича. По сведениям посла, аналогичные разговоры также открыто вёл князь Гавриил Константинович.
«Фронда», однако, была с лёгкостью пресечена царём, который к 22 января 1917 года под разными предлогами выслал из столицы великих князей Николая Михайловича, Дмитрия Павловича, Андрея и Кирилла Владимировичей. Таким образом, четыре великих князя оказались в царской опале.
Между тем история с «фрондой» имела непосредственное продолжение уже во время бурных событий Февральской революции. Безуспешно стремясь сохранить монархию, великие князья Михаил Александрович, Кирилл Владимирович и Павел Александрович 1 марта 1917 года подписали проект манифеста «О полной конституции русскому народу» («великокняжеский манифест»). Отречения царя этот проект не предусматривал.
После Февральской революции ряд великих князей признали Временное правительство. 9, 11 и 12 марта на имя премьер-министра князя Львова поступили соответствующие телеграммы от великих князей Николая Николаевича, Александра Михайловича, Бориса Владимировича, Сергея Михайловича, Георгия Михайловича и принца Александра Ольденбургского[8].
В последние месяцы перед революцией Николай II столкнулся перед практически непрерывным давлением с требованиями учредить ответственное министерство. Помимо либеральной Думы и «фрондирующих» великих князей, к этим требованиям присоединилось также множество других лиц.
Британский посол в Петрограде Дж. Бьюкенен на скандальной аудиенции 30 декабря 1916 года (12 января 1917 года по новому стилю) высказал мнение, что последний состав царского правительства назначен под влиянием действовавших через императрицу «германских агентов», и посоветовал назначить премьер-министром «человека, к которому питали бы доверие как он сам [царь], так и народ, и позволил бы ему избрать своих коллег».
7 января 1917 года того же потребовал председатель Госдумы Родзянко, 29 января — Клопов А. А., 8 февраля в завуалированной форме в пользу ответственного министерства высказался губернский предводитель московского дворянства Базилевский П. А. 4 февраля к этим требованиям присоединился также лорд А. Милнер, глава британской делегации на Петроградской конференции союзников.
Среди буржуазной оппозиции самодержавной власти уже с 1915 года вынашивались планы дворцового переворота с целью заменить Николая II другим монархом, способным пойти на уступки буржуазии и продолжить империалистическую войну до победного конца[9].
Как пишет американский историк Ричард Пайпс,
|
После устранения Распутина начали возникать планы насильственного смещения самого Николая II с престола с отречением его в пользу одного из великих князей, по образцу дворцовых переворотов XVIII века. По данным Ричарда Пайпса, первый подобный заговор возник вокруг будущего премьер-министра Временного правительства, известного в то время деятеля Земгора князя Г. Е. Львова, и предполагал он воцарение популярного в войсках великого князя Николая Николаевича. Соответствующее предложение было передано ему 1 января 1917 года через тифлисского городского голову А. И. Хатисова. Великий князь от предложения отказался, заявив, что «мужик и солдат не поймут насильственного переворота», однако извещать царя о заговоре он тоже не стал. После этого в качестве основной кандидатуры на роль нового царя стал рассматриваться родной брат Николая II, великий князь Михаил Александрович. План предусматривал отречение царя в пользу несовершеннолетнего наследника при регентстве Михаила.
Глава партии октябристов (во время Первой мировой войны также председатель Центрального Военно-промышленного комитета) А. И. Гучков рассказывал в эмиграции, что осенью 1916 года «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов (Н. В. Некрасов и Гучков) присоединился по соглашению с Некрасовым М. И. Терещенко, и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана… примкнул к нашему кружку и князь Вяземский»[10]. Осенью 1916 года А. И. Гучков через свои связи в Военно-промышленных комитетах вовлёк в заговор двух-трёх командующих фронтами (во главе с Н. В. Рузским) и нескольких чиновников Департамента ж/д в Петрограде, а в последние дни перед Февральской революцией и начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева[11]. 9 февраля 1917 года в кабинете председателя IV Государственной думы М. В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали также приглашённые на него генерал Н. В. Рузский и полковник А. М. Крымов. Переворот, согласно сделанным здесь намёткам, должен был произойти не позже апреля 1917 года (на апрель было запланировано согласованное с союзниками по Антанте наступление, которое неизбежно вызвало бы подъём патриотизма и сделало бы переворот невозможным). План заговорщиков был прост (и воплотился в жизнь 1 марта): во время очередной поездки государя в Ставку в Могилёв постараться задержать царский поезд (эта задача возлагалась на командующего Северным фронтом Н. В. Рузского) и, арестовав царя, заставить его отречься от престола[12] По данным С. П. Мельгунова, в феврале 1917 г. с Родзянко встречался также и генерал М. В. Алексеев[13].
Некоторые исследователикоррупции[16][17]
Генерал царского охранного отделения Спиридович А. И. так описал обстановку в Петрограде 20 февраля 1917 года, непосредственно перед революцией:
|
Вопреки распространённому мнению, до Николая II дошли сведения о готовившихся против него заговорах. Как подчёркивает исследователь Куликов С. В. в фундаментальной работе «Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка», ещё осенью 1916 года соответствующая информация была передана царю через дворцового коменданта Воейкова В. Н., однако Николай II нашёл опасения коменданта «преувеличенными».
В конце декабря 1916 года имевшиеся у него сведения о заговорах попытался сообщить астраханский черносотенец Н. Н. Тиханович-Савицкий, однако царь отказался дать ему аудиенцию, заявив, что «слишком занят». Так и не получив аудиенции, Тиханович-Савицкий 30 декабря передал царю через адмирала Нилова К. Д. письмо, сообщавшее, что Земгор во главе с князем Львовым готовит заговор. Судя по тексту, автор был хорошо информирован; в заключение он посоветовал целиком разогнать Земгор, иначе он «сделает своё дело», на что царь наложил резолюцию: «Во время войны общественные организации трогать нельзя».
В начале января 1917 года премьер-министр князь Голицын Н. Д. сообщил Николаю II, что «жизнь царя и царицы в опасности» и что в полках «открыто говорят об объявлении другого царя», на что сам царь заметил: «Императрица и я знаем, что мы в руке Божией. Да будет воля его!».
В конце января о заговоре царю сообщил флигель-адъютант Мордвинов А. А., на что Николай II ответил: «Ах, опять о заговоре, я так и думал, что об этом будет речь, мне и раньше уже говорили… добрые, простые люди все беспокоятся… я знаю, они любят меня и нашу матушку Россию и, конечно, не хотят никакого переворота. У них-то уж наверно более здравого смысла, чем у других».
13 февраля председатель Госдумы Родзянко сообщил генералу Гурко В. И., что, по его сведениям, «подготовлен переворот» и «совершит его чернь», и попросил донести эту информацию до царя. В тот же день генерал на аудиенции высказался в пользу ответственного министерства; при этом Гурко грубо нарушил придворный этикет, опоздав на аудиенцию и заставив царя ждать.
Непосредственно перед революцией директор Департамента полиции Васильев А. Т. подготовил для министра внутренних дел Протопопова доклад, сообщавший о наличии одновременно двух революционных заговоров. Однако ни Протопопов, ни премьер-министр князь Голицын произвести соответствующие аресты так и не решились.
В 1983 году за рубежом было опубликовано признание главного либерального идеолога Февральской революции, министра первого состава Временного правительства П. Н. Милюкова, которое он сделал в узком кругу единомышленников после своей отставки, в мае 1917 г.[18], и затем изложил в одном из писем вскоре после Октябрьского переворота[19]:
«Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление (весной 1917 года), результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянёт вождей так называемых пролетариев, но проклянёт и нас, вызвавших бурю».
Известно мнение, что Февральская революция явилась следствием неудач русского правительства в ходе Первой мировой войны — однако, как по наблюдениям современников тех событий[20], так и по данным современных историков[21], «пессимистические настроения в тылу были значительно сильнее, чем на фронте», и особенно сильными пессимизм и оппозиция были в Петрограде[7] — по мнению некоторых исследователей, в Петрограде это походило на повальное безумие или «массовую истерию»[22][23].
Военная катастрофа весны-лета 1915 года и «снарядный голод» были успешно преодолены, 1916 год был в целом успешен для России в военном отношении, положение на фронтах к 1917 году было стабильным[20][24][25][26][27][28], и на апрель 1917 года Петроградская конференция стран Антанты (проходившая в январе-феврале 1917 г.) планировала широкое совместное наступление. По возвращении в Лондон глава английской миссии Милнер доложил военному кабинету Великобритании, что революция, хотя, скорее всего, и неизбежна, но произойдёт уже после окончания войны, и что «в разговорах о революции в России очень уж много преувеличений»[7]. Кроме того, Милнер в своём отчёте отметил: «что может произойти — это дворцовая революция. Император и императрица поразительно непопулярны»[7].
Более скептически были настроены послы союзных держав, находившиеся непосредственно в Петрограде. В октябре 1916 года произошли первые волнения в дислоцированных в Петрограде запасных батальонах. 17 октября до 12 тыс. невооружённых солдат запасных батальонов 181-го полка присоединились к 30 тыс. бастующим рабочим Выборгской стороны. 29 октября произошёл ещё более скандальный случай: бастовавшие рабочие «сняли» филиал компании «Рено», силой вынудив его присоединиться к забастовке; вызванные для разгона забастовщиков два батальона солдат вместо рабочих открыли огонь по полиции и были разогнаны казаками. Вместе с тем, надёжность самих казаков также оказалась под вопросом; как отмечает исследователь Нефёдов С. А., первый случай отказа казаков стрелять в толпу был отмечен в мае 1916 года, а всего таких случаев за 1916 год было зафиксировано девять.
Итак, несмотря на стабильное положение на фронтах, в феврале 1917 года почти весь Петроград ждал скорой революции. Британский историк Бернард Пэрс сформулировал это противоречие следующим образом: «фронт был здоров, тыл же прогнил». Британский военный атташе в России Альфред Нокс отмечал, что «если бы не развал национального единства в тылу, русская армия могла увенчать себя новой славой в кампании 1917 года».
В преддверии планировавшегося весеннего наступления 1917 года царское правительство приступило в 1916 году к формированию дивизий уже 4-й очереди на основе ратников 2-го разряда. Ричард Пайпс указывает, что эти солдаты набирались по большей части из старших возрастов, многие из которых были крайне недовольны своей мобилизацией. Военный историк Керсновский А. А. характеризует эти «полчища четвёртой очереди» как «мертворождённые» и отличавшиеся самой низкой боеготовностью. Крупной ошибкой царского правительства стало использование бурлящей столицы империи в качестве огромной перевалочной базы для войск; здесь было сосредоточено как множество солдат запасных батальонов, проходивших обучение перед отправкой на фронт, так и военнослужащие, отозванные с фронта после ранения. Как отмечает Керсновский,
Взятые от сохи новобранцы и не проходившие раньше службы в войсках ратники 2-го разряда попадали в запасные полки. Эти организационные соединения насчитывали по 20000 — 30000 человек при офицерском и унтер-офицерском составе, рассчитанном на обыкновенный полк в 4000 штыков. Роты этих запасных полков — по 1000 человек и более — приходилось делить на литерные роты в 250—350 человек. Литерной ротой командовал прапорщик, только что выпущенный, имевший помощниками двух—трёх унтер-офицеров, иногда ещё одного прапорщика, столь же неопытного, как он сам. Оружие имелось в лучшем случае у половины обучаемых, обычно же винтовка приходилась на звено. В пулемётных командах имелось по два пулемёта, зачастую неисправных, и на этих двух пулемётах два прапорщика должны были за шесть недель подготовить 900 пулемётчиков. За невозможностью показа приходилось обучать рассказом — отбывать номер, одинаково тягостный и для обучаемых, и для обучающих.
Запасные войска были скучены в крупных населённых центрах. Военное ведомство не озаботилось устройством военных городков — лагерей, где, вдали от тыловых соблазнов, можно было вести серьёзные занятия на местности. Эта система лагерей была, между прочим, принята во всех воевавших странах — как союзных, так и неприятельских. Литерные роты выводились на улицы и площади городов. Здесь им производилось учение, заключавшееся в поворотах и маршировке. Иногда на панелях, под сбивчивые команды неопытных начальников, производились перебежки по воображаемой местности. Подобного рода упражнения ничего не прибавляли к сноровке солдата и тактическим познаниям прапорщика.
…
Нагромождение запасных войск в больших городах имело огромное развращающее влияние на людей. Глазам солдата открывалась разгульная картина тыла с его бесчисленными соблазнами, бурлившей ночной жизнью, повальным развратом общественных организаций, наглой, бьющей в глаза роскошью, созданной на крови … Подобно запасным частям, лазареты были тоже скучены в больших городах. И население, и войска могли свободно созерцать ужасы войны.
Распространено также мнение, что война поразила систему хозяйственных связей, прежде всего — между городом и деревней, что в стране обострилось положение с продовольствием, a решение о введении «продразвёрстки» лишь его усугубило. Однако урожай 1916 года был большим, и наряду с продразверсткой в 1916 году сохранялась и ранее действовавшая система государственных закупок на свободном рынке. Вместе с тем исследователь Нефёдов С. А., детально анализируя механизм возникновения осенью 1916 — зимой 1916/1917 годов перебоев в снабжении хлебом, приходит к выводу, что сельские производители в условиях военной инфляции начали массово придерживать продовольствие, ожидая ещё большего повышения цен[29].
Что касается первых и единственных за всю войну перебоев в снабжении Петрограда хлебом в феврале 1917 года, то, по оценке генерала Хабалова С. С. (во время революции командующего Петроградским военным округом), «ни о каком голоде, даже о недоедании питерских рабочих в феврале 1917 года и речи не могло быть — на 23 февраля запасов города хватило бы на 10-12 дней, и хлеб все время поступал в столицу»[9](с.371). По оценке петроградского градоначальника Балка А. П., хлеба должно было хватить даже на 22 дня[30].
За 2,5 года войны в России сменились 4 председателя Совета министров, 6 министров внутренних дел, 4 военных министра, 4 министра юстиции и земледелия, что получило название «министерской чехарды». Особое раздражение либеральной думской оппозиции вызывало назначение премьер-министром во время войны с Германией этнического немца Штюрмера Б. В., по мнению великого князя Георгия Михайловича, высказанному в письме царю 11 (24) ноября 1916 года, «ненависть к Штюрмеру чрезвычайная». Однако нет сведений, что это отразилось каким-либо негативным образом на управлении, в промышленности и в деревне, военно-промышленном комплексе, на военных поставках, или на международных отношениях. Наоборот, к 1917 году многие проблемы фронта и тыла, имевшие место весной-летом 1915 года, были преодолены[9].
Всего в России за январь-февраль 1917 г. только на предприятиях, подчинённых надзору фабричной инспекции, бастовало 676 тыс. человек, из них участников политических стачек в январе было 60 %, а в феврале — 95 %[31].
На 902 предприятиях Петрограда к началу 1917 года было занято ок. 400 тыс. рабочих, из них 200—220 тыс. — кадровых. Общероссийский революционный подъём, начавшийся в 1917 году, в Петрограде вылился в ряд политических стачек. В годовщину «Кровавого воскресенья» (9 января) забастовали Арсенал, Обуховский, Невский, Александровский заводы, Путиловские завод и судоверфь, другие предприятия (всего 150 тыс. человек)[32].
14 (27) февраля была проведена новая массовая политическая стачка под лозунгами «Долой войну!», «Да здравствует республика!».
17 февраля (2 марта) вновь началась стачка на Путиловском заводе — крупнейшем артиллерийском заводе страны, на котором работало 36 тыс. рабочих[33]. 22 февраля (7 марта) администрация завода объявила локаут[34]. Это решение вызвало движение солидарности среди рабочих Петрограда.
По мнению командующего Петроградским военным округом С. С. Хабалова, в те февральские дни волнения и некоторые забастовки носили не стихийный характер, а были спровоцированы[35] или организованы на оборонных заводах с применением угроз со стороны неких агитаторов — А. И. Солженицын[неавторитетный источник?] писал[36]: «…агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов это во время войны! — и задержано было их десятка два, но ни один не только не расстрелян — даже не предан суду — да даже через несколько часов все отпущены на волю, агитировать и дальше. (Доклад начальника департамента полиции Васильева, что в ночь на 26-е он успешно арестовал 140 зачинщиков, — чиновная ложь, только революция потом раздувала это донесение. Арестовали — 5 большевиков, петербургский комитет».
Большевистское руководство оказалось застигнуто Февральской революцией врасплох. Как указывают исследователи Ричард Пайпс и Восленский М. С., Ленин ещё в январе 1917 года, в эмиграции, выступая перед молодыми швейцарскими социалистами, заявлял: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодёжь… будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции». Находившийся перед революцией непосредственно в Петрограде руководитель Русского бюро ЦК РСДРП(б) Шляпников А. Г. отмечал, что «все политические группы и организации подполья были против выступления в ближайшие месяцы 1917 года»[37].
Партия большевиков была запрещена в 1914 году, большевистская фракция Госдумы 4-го созыва была арестована. Во время Февральской революции в Петрограде не было ни одного из членов ЦК РСДРП(б) — все они находились в ссылке либо эмиграции.
Руководство партией (Заграничное бюро ЦК) находилось в эмиграции, в России нелегально действовало Русское бюро ЦК, состав которого постоянно менялся вследствие арестов[38].
Во время февральских событий министр внутренних дел Протопопов А. Д. арестовал находившихся в Петрограде членов Петроградского комитета РСДРП(б), в связи с чем роль большевиков в произошедшем восстании была незначительной, а их влияние во вновь образованном Петросовете — минимальным.
Полицейским удалось внедрить в ряды большевиков ряд провокаторов. Одним из последних разоблачённых провокаторов был член Петроградского комитета РСДРП(б) Шурканов[39], во время Февральской революции призывавший большевиков к активным действиям.
Сразу после Февральской революции большевики являлись лишь третьей по влиятельности партией среди социалистов, насчитывая всего лишь около 24 тыс. членов (в Петрограде — только 2 тыс.) и составляли меньшинство в Советах. Многие социалисты считали раскол РСДРП на фракции большевиков и меньшевиков временным явлением. Социал-демократическая фракция «межрайонцев» отстаивала восстановление единой РСДРП; в 54 из 68 губернских городов России на март-апрель 1917 существовали совместные большевистско-меньшевистские организации РСДРП.
Наиболее влиятельной социалистической партией по состоянию на весну 1917 года являлись эсеры, чей лозунг «социализации земледелия» соответствовал чаяниям основной массы крестьянства, ждавшей «чёрного передела» помещичьей земли.
Трудности со снабжением хлебом в Петрограде в последней декаде февраля 1917 года (вызванные в эти дни срывом графика грузовых перевозок из-за снежных заносов) и слухи о скором введении карточек на хлеб привели к его исчезновению, чего раньше никогда в столице не случалось, его население, включая низшие классы, привыкло к отлично налаженному продовольственному снабжению Петрограда. У хлебных лавок выстроились длинные очереди — «хвосты», как тогда говорили. Так на почве возникшего дефицита одного продукта — хлеба, вспыхнули локальные беспорядки неполитического характера. По воспоминаниям начальника Петроградского охранного отделения генерала К. И. Глобачёва:
…забастовало до 200 тысяч рабочих… через ЦВПК [центральный военно-промышленный комитет] в рабочие массы были брошены политические лозунги и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице. Нужно сказать, что в Петрограде с некоторого времени при булочных и хлебопекарнях появились очереди за покупкой хлеба. Это явление произошло не потому, что хлеба в действительности не было или его было недостаточно, а потому, что, благодаря чрезмерно увеличившемуся [за время войны за счёт беженцев и мобилизованных] населению Петрограда, с одной стороны, и призыву очередного возраста хлебопеков — с другой, не хватало очагов для выпечки достаточного количества хлеба. К тому же как раз в это время, для урегулирования раздачи хлеба, продовольственная комиссия решила перейти на карточную систему. Запас муки для продовольствия Петрограда был достаточный, и кроме того ежедневно в Петроград доставлялось достаточное количество вагонов с мукой. Таким образом, слухи о надвигающемся голоде и отсутствии хлеба были провокационными — с целью вызвать крупные волнения и беспорядки, что в действительности и удалось[40][41].
Не только голод, а даже подлинный недостаток хлеба в Петрограде в те дни ещё не начинался, причём на многих заводах администрация вела снабжение продуктами сама — там и очередей хлебных не знали, а уж гарнизон-то вовсе не испытывал недостатка в хлебеА.Бубликовым взял под контроль ж/д пути на Петроград и приказал остановить царский поезд, вышедший из Ставки в Царское Село[43][44][45].
По сообщениям газеты «Биржевые ведомости», 21 февраля (6 марта) на Петроградской стороне начался разгром булочных и мелочных лавок, продолжавшийся затем по всему городу. Толпа окружила пекарни и булочные и с криками: «Хлеба, хлеба» двинулась по улицам.
22 февраля (7 марта) Николай II уезжает из Петрограда в Могилёв в Ставку Верховного Главнокомандующего. Перед отъездом он получил заверения министра внутренних дел Протопопова А. Д. о том, что ситуация в столице полностью под его контролем; арестовав в конце января Рабочую группу Центрального ВПК и предотвратив массовую демонстрацию в день открытия новой сессии Госдумы, Протопопов был абсолютно уверен, что ему удалось подавить революцию в зародыше.
23 февраля (8 марта) в 1500 царский поезд прибыл в Могилёв.
Тем временем в столице антивоенные митинги, посвящённые Дню работницы, начали стихийно перерастать в массовые стачки и демонстрации. Остановили производство работницы ткацкой Торшиловской фабрики, снарядного завода «Старый Парвиайнен». Участники совместного митинга с Выборгской набережной направились в центр Петрограда. На Лесном проспекте они встретили 3-тысячную демонстрацию рабочих завода «Новый Парвиайнен» и вместе с ними по Литейному (Александровскому) мосту прошли в центр города. Прекратили работу заводы «Старый Лесснер», «Новый Лесснер», «Айваз», «Эриксон», «Русский Рено», «Розенкранц», «Феникс», «Промет» и др. К вечеру на Невский проспект вышли рабочие Выборгской и Петроградской сторон (через Литейный проспект), Рождественского и Александро-Невского районов (со стороны Знаменской площади), Путиловского завода и Нарвского района (к Казанскому собору). Всего забастовало 128 тыс. человек. Колонны демонстрантов шли с лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!»[32].
В центре города произошли первые стычки с казаками и полицией (1-й, 4-й, 14-й Донские казачьи полки, Гвардейский сводно-казачий полк, 9-й запасной кавалерийский полк, запасной батальон Кексгольмского полка)[32].
Согласно донесениям Охранного отделения, на Корпусной улице рабочие серьёзно избили полицейского надзирателя Вашева, на Нижегородской улице избит коллежский секретарь Гротиус. Забастовщики широко применяют тактику «снятия» соседних заводов, силой вынуждая их присоединиться к забастовке.
23 февраля с утра явившиеся на заводы и фабрики рабочие Выборгского района постепенно стали прекращать работы и толпами выходить на улицу, выражая протест и недовольство по поводу недостатка хлеба, который особенно чувствовался в названном фабричном районе, где, по наблюдениям местной полиции, за последние дни многие совершенно не могли получить хлеба.[46]
Согласно БСЭ, Русское бюро ЦК и Петербургский комитет РСДРП(б) дали партийным организациям директиву максимально развивать начавшееся движение. На совещании руководства петроградских большевиков, состоявшемся поздно вечером в Выборгском районе, было признано необходимым продолжать и расширять забастовку, организовывать новые демонстрации, усиливать агитацию среди солдат, принять меры к вооружению рабочих. Совещание рекомендовало выдвинуть два основных лозунга: свержение монархии и прекращение империалистической войны. Признаётся, однако, что у большевиков недоставало сил, чтобы в организационном отношении охватить весь массовый революционный поток[47].
24 февраля (9 марта) началась всеобщая забастовка (свыше 214 тыс. рабочих на 224 предприятиях). Колонны демонстрантов прорывались через Литейный мост на левый берег Невы. Через Троицкий мост удалось пройти участникам демонстраций на Большом и Каменноостровском проспекте; через Тучков мост на Васильевский остров проникла часть рабочих Выборгской и Петроградской стороны, после чего местные рабочие также начали забастовку. К ним присоединились студенты университета и курсистки Высших женских (Бестужевских) курсов. Забастовка началась на предприятиях Нарвской и Московской застав, Невского и других районов[32].
В 1200 петроградский градоначальник Балк сообщил командующему Петроградского военного округа генералу C. C. Хабалову, что полиция не в состоянии «остановить движение и скопление народа». Командующий направил к центру города солдат гвардейских запасных полков: Гренадёрского, Кексгольмского, Московского, Финляндского, 3-го стрелкового и др. Были перекрыты основные городские магистрали, усилена охрана правительственных зданий, почтамта, телеграфа, всех мостов и переходов через Неву[32].
Во второй половине дня начались непрерывные массовые митинги на Знаменской площади; здесь казаки отказались разгонять демонстрантов. Отмечались отдельные случаи нелояльного поведения казаков. Во время одного из инцидентов казаки прогнали полицейского, ударившего женщину нагайкой. Согласно воспоминаниям большевика Каюрова, один из казачих патрулей «улыбался» рабочим-демонстрантам, а один из казаков даже «хорошо подмигнул».
В течение 23-24 февраля было избито 28 полицейских.
С раннего утра были выставлены военно-полицейские заставы у Большого Охтинского, Литейного, Троицкого, Николаевского мостов. Патрулировались Смольнинская, Воскресенская, Дворцовая, Адмиралтейская набережные. К 10 часам утра к мостам подошли многотысячные колонны демонстрантов с Выборгской, Петроградской сторон, Васильевского острова, устремившиеся в центр города прямо по льду Невы. Бастовало около 305 тыс. человек на 421 предприятии. В районе Невского проспекта состоялось около 15 массовых демонстраций и 4 многотысячных митинга, в основном под лозунгами «Долой царя!», «Долой правительство!», «Хлеб, мир, свобода!», «Да здравствует республика!». К демонстрантам присоединялись ремесленники, служащие, интеллигенция, студенчество[32].
Произошли столкновения с полицейскими. Были отдельные случаи стрельбы в демонстрантов. Подпоручик Финляндского полка застрелил рабочего на трубочном заводе Васильевского острова, а на Знаменской площади около 1500 был убит пристав Крылов. Как указывает исследователь Г. Катков, Крылов пытался протолкаться через толпу, чтобы сорвать красный флаг, однако казак нанёс ему несколько ударов саблей, а демонстранты добили пристава лопатой. Разъезд 1-го Донского казачьего полка отказался стрелять в рабочих и обратил в бегство полицейский отряд[32].
Согласно донесению генерала Хабалова, отправленному царю в 1730, в тот же день «утром полицмейстеру Выборгского района сломали руку и нанесли в голову рану тупым орудием», и ещё четыре чина полиции «получили неопасные ранения». В жандармов бросали ручные гранаты, петарды и бутылки. В 9-м часу вечера у часовни Гостиного Двора стреляли из револьвера в кавалерийский отряд учебной команды 9-го запасного полка. В ответ на выстрелы из толпы кавалеристы спешились и открыли огонь по толпе, среди которой оказались убитые и раненые.
Николай II узнал о начале революции около 1800 из двух параллельных источников — одно донесение поступило от генерала C. C. Хабалова через начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева, второе пришло от министра внутренних дел Протопопова через дворцового коменданта Воейкова. Ознакомившись с обоими донесениями, царь потребовал телеграммой от генерала Хабалова решительного прекращения беспорядков в столице. Ночью сотрудники охранного отделения произвели массовые аресты (свыше 150 человек; среди них пятеро членов Петроградского комитета РСДРП(б) - в том числе секретарь Петербургского комитета РСДРП А. К. Скороходов и члены Петербургского комитета А. Н. Винокуров и Э. К. Эйзеншмидт, а также А. И. Ульянова-Елизарова, Е. Д. Стасова)[47][32]. Согласно мемуарам Шляпникова, после арестов функции Петроградского комитета РСДРП(б) фактически взял на себя Выборгский районный комитет столицы.
26 февраля (11 марта) был опубликован подписанный днём ранее царский указ о переносе начала очередной сессии Государственной Думы до 1 апреля.
С утра были разведены мосты через Неву, однако рабочие-демонстранты переходили реку по льду. Все силы войск и полиции были сосредоточены в центре, солдатам раздали патроны.
Произошло несколько столкновений с полицией. Самый кровавый инцидент имел место на Знаменской площади, где рота лейб-гвардии Волынского полка открыла огонь по демонстрантам (только здесь было 40 убитых и 40 раненых). Огонь также открывался на углу Садовой улицы, вдоль Невского проспекта, Лиговской улицы, на углу 1-й Рождественской улицы и Суворовского проспекта. На пролётных окраинах появились первые баррикады, рабочие захватывали предприятия. В стачке участвовали уже около 306,5 тыс. человек с 438 предприятий[32].
В донесении Охранного отделения[49] отмечалось, что среди демонстрантов появились добровольцы-санитары, оказывавшие помощь раненым:
Во время беспорядков наблюдалось (как общее явление) крайне вызывающее отношение буйствовавших скопищ к воинским нарядам, в которые толпа в ответ на предложение разойтись бросала каменьями и комьями сколотого с улиц снега. При предварительной стрельбе войсками вверх толпа не только не рассеивалась, но подобные залпы встречала смехом. Лишь по применении стрельбы боевыми патронами в гущу толпы оказывалось возможным рассеивать скопища, участники коих, однако, в большинстве прятались во дворы ближайших домов и по прекращении стрельбы вновь выходили на улицу.
Согласно донесению Охранного отделения, на углу Итальянской и Садовой улиц был обнаружен труп прапорщика лейб-гвардии Павловского полка с обнажённой шашкой в руке, обстоятельства гибели неизвестны. Генерал Хабалов сообщал, что в 1800 в жандармскую команду была брошена граната, ранен один жандарм и лошадь.
В рабочих районах Выборгской стороны проходили погромы полицейских участков.
Вечером на частном совещании у премьер-министра Голицына было принято решение объявить Петроград на осадном положении, однако властям даже не удалось расклеить соответствующие объявления, так как их срывали.
Одно из последних донесений Охранного отделения приходит от полицейского провокатора Шурканова, внедрённого в РСДРП(б), 26 февраля (11 марта), незадолго до разгрома здания Охранного отделения революционной толпой:
Движение вспыхнуло стихийно, без подготовки, и исключительно на почве продовольственного кризиса. Так как воинские части не препятствовали толпе, а в отдельных случаях даже принимали меры к парализованию начинаний чинов полиции, то массы получили уверенность в своей безнаказанности, и ныне, после двух дней беспрепятственного хождения по улицам, когда революционные круги выдвинули лозунги «долой войну» и «долой правительство», — народ уверился в мысли, что началась революция, что успех за массами, что власть бессильна подавить движение в силу того, что воинские части не сегодня-завтра выступят открыто на стороне революционных сил, что начавшееся движение уже не стихнет, а будет без перерыва расти до конечной победы и государственного переворота.[50].
В 1700 царь получил паническую телеграмму от председателя Думы Родзянко, утверждавшую, что «в столице анархия» и «части войск стреляют друг в друга». Вероятно, телеграмма была связана с произошедшим в этот день бунтом 4-й роты запасного батальона лейб-гвардии Павловского полка, участвовавшего в разгонах рабочих демонстраций. Солдаты открыли огонь по полиции и по собственным офицерам. В тот же день мятеж был подавлен силами Преображенского полка, однако более 20 солдат дезертировали с оружием. Комендант Петропавловской крепости отказался принимать всю роту, состав которой был сильно раздут (1100 человек), заявив, что для такого количества арестантов у него нет места. Арестованы были только 19 зачинщиков.
Военный министр Беляев предлагал отдать виновных в мятеже под трибунал и казнить, однако генерал Хабалов не решился на столь жёсткие меры, ограничившись только арестом. Ричард Пайпс называет это «фатальным слабоволием» и обращает внимание на то, что большевики во главе с наркомвоенмором Троцким Л. Д. в подобных обстоятельствах не останавливались перед расстрелами. Также исследователь отмечает, что глава французского правительства Луи Тьер во время Парижской коммуны смог пресечь брожение в войсках, решительно отведя их из бурлящего Парижа в Версаль, где управляемость ими была восстановлена.
Тем временем царь отказывается как-либо реагировать на первую телеграмму Родзянко, заметив министру императорского двора Фредериксу, что «опять этот толстяк Родзянко пишет мне всякий вздор».
В 2222 императору Николаю II поступила новая телеграмма Родзянко, где он призывал царя составить «правительство, пользующееся доверием всего населения». Копии телеграммы были разосланы командующим фронтами с просьбой поддержать перед царём это обращение.
В условиях массовых беспорядков судьба империи всецело зависела от лояльности войск, численность которых в Петрограде составляла около 160 тыс. Помимо них в городе находилось всего лишь 3,5 тыс. полицейских и несколько казачьих сотен.
5 (18) февраля Петроградский военный округ был выделен из состава Северного фронта в самостоятельную единицу, командующий округом генерал С. С. Хабалов получил широкие полномочия в борьбе с нараставшим революционным движением.
Как отмечает исследователь Нефёдов С. А., царское правительство, вопреки распространённому мнению, предвидело «неизбежные волнения», разработав в январе-феврале 1917 года план борьбы с возможными массовыми беспорядками. Однако этот план не предусматривал массового мятежа дислоцированных в Петрограде запасных батальонов гвардейских полков. По словам командующего войсковой охраной и гвардейскими запасными частями Петрограда генерал-лейтенанта Чебыкина, для подавления беспорядков планировалось выделить «самые отборные, самые лучшие части — учебные команды [состоявшие из лучших солдат, обучавшихся на унтер-офицеров (сержантов)]». Однако и эти расчёты оказались неверными — восстание началось именно с учебных команд.
В общих чертах план подавления надвигавшейся революции был составлен к середине января 1917 года, за его основу был взят опыт успешного подавления революции 1905 года. Согласно этому плану, полиция, жандармерия и дислоцированные в столице войска были расписаны по районам под единым командованием особо назначенных штаб-офицеров. Основной опорой правительства должны были стать петроградские полицейские (3,5 тыс. чел.) и учебные команды запасных батальонов, насчитывавшие около 10 тыс. из 160-тысячного гарнизона.
Особые усилия предпринимались также для изоляции солдат от городского населения, однако информация о происходящих событиях всё равно просачивалась, в частности, через часовых. Делались также и попытки изолировать солдат от собственного оружия, поместив его в отдельные оружейные комнаты под охраной учебных команд. Эти расчёты также не оправдались: с началом революции восставшие солдаты начали массово захватывать это оружие, расправляясь с офицерами и охраной, которые пытались им препятствовать.
Многочисленные накладки в реализации плана, однако, на этом не завершились. За несколько недель до начала революции командующий гвардейским войсковым запасом Петрограда генерал Чебыкин уехал в отпуск в Кисловодск, а заменивший его полковник Павленков непосредственно во время событий объявил себя больным. Так же внезапно заболели министр внутренних дел Протопопов и морской министр Григорович И. К.
Как указывает Ричард Пайпс,
Понять случившееся [в феврале 1917 года] невозможно, не приняв во внимание состав и условия содержания Петроградского гарнизона. Гарнизон состоял, собственно, из новобранцев и отставников, зачисленных в пополнение ушедших на фронт запасных батальонов гвардейских полков, квартировавшихся в мирное время в Петрограде. Перед отправкой на фронт им предстояло в течение нескольких недель проходить общую военную подготовку. Численность сформированных с этой целью учебных частей превосходила всякую допустимую норму: в некоторых резервных ротах было более 1000 солдат, а встречались батальоны по 12-15 тыс. человек; в общей сложности 160 тыс. солдат были втиснуты в казармы, рассчитанные на 20 тыс.
Похожего мнения придерживался находившийся в момент событий в царской свите генерал Дубенский Д. Н.:
Как на причину быстрого перехода войск на сторону бунтовавших рабочих и черни указывали в Ставке на крайне неудачную мысль и распоряжение бывшего военного министра Поливанова держать запасные гвардейские батальоны в самом Петрограде в тысячных составах. Были такие батальоны, которые имели по 12-15 тысяч. Все это помещалось в скученном виде в казармах, где люди располагались для спанья в два, три и четыре яруса. Наблюдать за такими частями становилось трудно, не хватало офицеров, и возможность пропаганды существовала полная. В сущности эти запасные батальоны вовсе не были преображенцы, семеновцы, егеря и т. д. Никто из молодых солдат не был ещё в полках, а только обучался, чтобы потом попасть в ряды того или другого гвардейского полка и получить дух, физиономию части и впитать её традиции. Многие из солдат запасных батальонов не были даже приведены к присяге. Вот почему этот молодой контингент так называемых гвардейских солдат не мог быть стоек и, выйдя 24, 25 и 26 февраля на усмирение беспорядков, зашатался, и затем начался бессмысленный и беспощадный солдатский бунт.
Вместе с тем, однако, получились известия, что некоторые роты, как например, Павловского, Волынского, Кексгольмского запасных батальонов, держались в первые два дня стойко. Удивлялись, что генерал Хабалов не воспользовался такими твердыми частями, как Петроградские юнкерские училища, в которых в это время сосредоточивалось несколько тысяч юнкеров.
27 февраля (12 марта) в Петрограде началось вооружённое восстание. Первой подняла мятеж учебная команда запасного батальона Волынского полка в числе 600 человек во главе со старшим фельдфебелем Т. И. Кирпичниковым. Солдаты и раньше не желали стрелять в демонстрантов, но в этом случае начальник команды штабс-капитан И. С. Лашкевич был убит, а сама команда присоединилась к рабочим. По образцу бастующих рабочих, восставшие солдаты начали «снимать» соседние части, вынуждая их также присоединиться к восстанию. К мятежному Волынскому полку присоединились запасные батальоны Литовского и Преображенского полков вместе с 6-м сапёрным батальоном. Часть офицеров этих полков разбежалась, а некоторые были убиты. В Преображенском полку был убит начальник нестроевых подразделений полковник Богданов.
Восставшие солдаты запасных батальонов Волынского, Литовского и Преображенского полков разгромили встретившиеся у них на пути казармы жандармских рот, избивали и убивали полицейских в форме. Направившись на Литейный проспект, они по пути соединились с восставшими рабочими Петроградского орудийного и патронного заводов. Около 1300 был захвачен Арсенал. Оружие бесконтрольно распределялось среди демонстрантов.
Как и во время Французской революции, нападениям подверглись тюрьмы, из которых толпа освобождала заключённых. Около 1400 было сожжено здание Окружного суда (Шпалерная, 23). Толпа блокировала пожарных, пытавшихся потушить здание.
Около 1500были захвачены городские тюрьмы «Кресты», Литовский замок, следственная тюрьма — Дом предварительного заключения (ДПЗ «Шпалерка») на Шпалерной улице, 25, — были выпущены все заключённые, в том числе уголовники. Тюрьмы «Литовский замок» (у пересечения реки Мойка и Крюкова канала) и «Шпалерка» были сожжены полностью.
Политические заключённые присоединились к восставшим и возглавили колонну демонстрантов под красными флагами. Восставшие солдаты и рабочие заняли важнейшие пункты города и правительственные здания.
Солдаты и рабочие смяли заставу 4-й роты Московского полка, с пулемётами блокировавшей Литейный мост, и прошли с Литейного проспекта на Выборгскую сторону. Одновременно на Выборгской стороне к Финляндскому вокзалу шли демонстрации с Большого Сампсониевского и Безбородкинского проспектов. На улицы вышли рабочие Петроградской стороны (их сдерживала сильная застава у Троицкого моста), Нарвского, Петергофского, Александро-Невского и др. районов Петрограда (всего свыше 385 тыс. рабочих с 869 предприятий). С присоединением солдатской массы (утром 25 тыс., к вечеру около 67 тыс. солдат) движение стало приобретать общенародный характер. Один поток демонстрантов вышел на Большой Сампсониевский проспект, где к восставшим присоединились солдаты Московского полка, перешёл по Гренадерскому мосту через Большую Невку, там к нему присоединились солдаты Гренадерского полка. По Каменноостровскому проспекту восставшие прошли к Троицкому мосту, во второй половине дня смяли здесь заставу и открыли движение в центр Петрограда с Петроградской стороны[32].
Согласно мемуарам Шляпникова, восставшие захватили артиллерийские орудия из мастерских Орудийного завода. Напротив завода был убит генерал Матусов.
По городу начались погромы полицейских участков, убийства полицейских и офицеров, грабежи и мародёрства. Толпа сожгла дом министра императорского двора Фредерикса Б. В. как «немецкий». На самом деле Фредерикс был шведом по происхождению.
Вечером было разгромлено Петроградское охранное отделение. По данным Ричарда Пайпса, особое рвение при этом проявили тайные осведомители.
Приблизительно к 1400 тысячи солдат пришли к Таврическому дворцу (с 1906 года резиденция Государственной думы) и заняли его. Дума оказалась в двусмысленной ситуации: с одной стороны, она получила указ царя о собственном роспуске и опасалась подхода к Петрограду предполагаемой «карательной экспедиции». С другой же стороны, она оказалась осаждена толпой революционных солдат и рабочих, пришедших к Думе как к основному на тот момент центру оппозиции. В результате Дума решила, формально подчинившись указу о роспуске, вместе с тем продолжить собираться под видом «частных совещаний». Начавшееся в 1430 заседание Совета старейшин и Частного совещания Государственной думы избрало орган власти — Временный комитет Государственной думы («Комитет Государственной думы для водворения порядка в Петербурге и для сношения с учреждениями и лицами»), в состав которого вошли октябрист М. В. Родзянко (председатель), члены «Прогрессивного блока» Н. В. Некрасов, А. И. Коновалов, И. И. Дмитрюков, В. В. Шульгин, С. И. Шидловский, П. Н. Милюков, М. А. Караулов, В. Р. Львов, В. А. Ржевский, И. Н. Ефремов, а также меньшевик Н. С. Чхеидзе и «трудовик» А. Ф. Керенский[32]. В ночь на 28 февраля (13 марта) Временный комитет объявил, что берёт власть в свои руки.
В тот же день Бюро ЦК РСДРП опубликовало манифест «Ко всем гражданам России», в котором призвало к созданию Временного революционного правительства, установлению демократической республики, введению 8-часового рабочего дня, конфискации помещичьих земель, прекращению империалистической войны. Лидеры меньшевистской фракции Государственной думы, «оборонцы», представители солдат и рабочих, «социалисты», журналисты там же, в Таврическом дворце, объявили о создании Временного исполнительного комитета Петросовета, в который вошли К. А. Гвоздев, Б. О. Богданов, Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелев, К. С. Гриневич, М. Ю. Кац-Капелинский, Н. Д. Соколов, Г. М. Эрлих[32].
Генерал Хабалов попытался организовать сопротивление революционерам, сформировав под командованием энергичного полковника Кутепова сводный отряд численностью до 1 тыс. чел., однако, ввиду огромного численного превосходства революционных солдат, отряд был блокирован в районе Кирочной и Спасской улиц и рассеялся среди толпы.
В тот же день 27 февраля (12 марта) около 1600 члены царского правительства собрались на своё последнее заседание в Мариинском дворце. На заседании было решено направить Николаю II в Могилёв телеграмму, где указывалось, что Совет министров не может справиться с создавшимся в стране положением, предлагает себя распустить и назначить председателем лицо, пользующееся общим доверием, — составить «ответственное министерство». Кроме того, правительство отправило в отставку министра внутренних дел Протопопова А. Д. как вызывавшего особое раздражение оппозиции. На практике это привело только к ещё большему параличу царского правительства, во время массового восстания в столице оказавшегося вообще без министра внутренних дел.
Во второй половине дня восстали Семёновский полк, Измайловский полк, запасный автобронедивизион — его солдаты захватили особняк Кшесинской. Были заняты Кронверкский арсенал, Арсенал, Главпочтамт, телеграф, вокзалы, мосты и др. Под контролем властей оставались Василеостровский район и Адмиралтейская часть[32].
К вечеру на сторону революции перешло около 67 тыс. солдат Петроградского гарнизона.
Тем временем вооружённое восстание уже начало распространяться за пределы Петрограда. Взбунтовался Первый пулемётный запасной полк в Ораниенбауме и, убив 12 своих офицеров, самовольно выдвинулся в Петроград через Мартышкино, Петергоф и Стрельну, присоединив к себе по дороге ряд частей.
Вечером в Таврическом дворце был избран Исполком Петроградского совета рабочих депутатов (с 1 марта Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов), руководство в нём осуществляли эсеры и меньшевики.
В Ставке окончательно осознали всю серьёзность событий около 1900, после получения донесений из Петрограда, от генерала Хабалова и военного министра Беляева. Кроме того, в 1400 было получено донесение премьер-министра князя Голицына, сообщавшее, что правительство собирается уйти в отставку, уступив место ответственному министерству во главе с князем Львовым или Родзянко. Кроме того, князь Голицын рекомендовал ввести военное положение и назначить ответственным за безопасность популярного генерала с боевым опытом.
В тот же день 27 февраля (12 марта) в столицу прибыл великий князь Михаил Александрович. На совещании председатель Госдумы Родзянко начал убеждать великого князя принять на себя диктаторские полномочия в пределах Петрограда, отправить правительство в отставку и просить царя о даровании ответственного министерства. Великий князь этого предложения не принял. Около 2000 к давлению подключился также премьер-министр царского правительства князь Голицын; великий князь согласился отправить царю просьбу «для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения — необходимо уволить весь совет министров и поручить образование нового министерства князю Львову как лицу, пользующемуся уважением в широких кругах».
Вскоре был получен ответ от Николая II, что все перемены в составе правительства он откладывает до своего возвращения в Царское Село. Вместе с тем он принял предложение князя Голицына о назначении генерала с диктаторскими полномочиями. По совету генерала Дубенского на эту роль был отобран генерал Н. И. Иванов, имевший боевой опыт и также опыт службы в жандармерии. Генерал Иванов был назначен главнокомандующим войсками Петроградского военного округа с чрезвычайными полномочиями и с подчинением ему всех министров.
Также царь сообщил, что он выслал с фронта «карательную экспедицию» в составе четырёх пехотных и четырёх кавалерийских полков во главе с генералом Ивановым. Вскоре после этого в Мариинский дворец ворвалась революционная толпа.
Около 2300 революционеры арестовали председателя Госсовета И. Г. Щегловитова.
Командующий предполагаемой «карательной экспедицией» генерал Иванов в это время отбыл из Ставки в Могилёве, забрав с собой Батальон георгиевских кавалеров; общий состав его сил первоначально предполагался следующим:
Государь Император повелел генерал-адъютанта Иванова назначить главнокомандующим Петроградским военным округом; в его распоряжение, возможно скорее, отправить от войск Северного фронта в Петроград два кавалерийских полка по возможности из находящейся в резерве 15-й кавалерийской дивизии, два пехотных полка из самых прочных и надёжных, одну пулемётную команду Кольта для Георгиевского батальона, который едет из Ставки. Нужно назначить прочных генералов, так как, по-видимому, генерал Хабалов растерялся, и в распоряжение генерала Иванова нужно дать надёжных, распорядительных и смелых помощников. […] Такой же силы отряд последует с Западного фронта, о чём иду говорить с генералом Квецинским.
В ночь на 28 февраля (13 марта) Временный комитет Государственной думы объявил, что берёт власть в свои руки, ввиду прекращения правительством Голицына Н. Д. своей деятельности. Председатель Госдумы Родзянко разослал соответствующую телеграмму в 600 начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу Алексееву, командующим фронтами и флотами.
В течение дня Временный комитет назначил генерала Л. Г. Корнилова на пост командующего войсками Петроградского округа и разослал своих комиссаров во все министерства[1].
Однако у Временного комитета в борьбе за власть уже имелся конкурент в лице Временного исполкома Петроградского Совета рабочих депутатов (Петросовета). Его ядром стали освобождённые революционными солдатами члены Рабочей группы ЦВПК, в первую очередь меньшевики — председательствующий Рабочей группы Гвоздев К. А. и секретарь Богданов Б. О.
Ещё 27 февраля (12 марта) Исполком распространил по заводам и солдатским частям листовки с призывом выбирать своих депутатов и направлять их к 1900 в Таврический дворец. Уже в 2000 в левом крыле Таврического дворца началось первое заседание Петроградского Совета рабочих депутатов во главе с меньшевиком Н. С. Чхеидзе, заместителями которого стали трудовик А. Ф. Керенский и меньшевик М. И. Скобелев. Все трое были депутатами Госдумы и масонами.
На следующий день 28 февраля (13 марта) вооружённые рабочие и солдаты, наступавшие от сборного пункта у Народного дома в Александровском парке, смяли заставы у Биржевого и Тучкова мостов и открыли путь на Васильевский остров. Здесь восстали 180-й пехотный полк, Финляндский полк. К восставшим присоединились матросы 2-го Балтийского флотского экипажа и крейсера «Аврора», стоявшего на ремонте у Франко-Русского завода в районе Калинкина моста[32]. Революционные солдаты окончательно подавили сопротивление Самокатного батальона, угрожая разрушением его казарм артиллерией. Был убит командир батальона полковник Балкашин.
К полудню была взята Петропавловская крепость. Гарнизон крепости перешёл на сторону революции. Комендант крепости генерал-адъютант Никитин признал новую власть. Арестованные двумя днями ранее солдаты запасного батальона Павловского полка были освобождены. В распоряжении восставших оказалась артиллерия Петропавловской крепости.
В 1200 революционеры предъявили генералу Хабалову ультиматум: под угрозой артиллерийского обстрела орудиями Петропавловской крепости оставить Адмиралтейство. Генерал Хабалов вывел остатки правительственных войск из здания Главного Адмиралтейства и перевёл их в Зимний дворец, который вскоре был занят войсками, посланными Временным комитетом и Исполкомом Петросовета. Правительственные войска перешли на сторону восставших (в этот день в движении участвовали 394 тыс. человек с 899 предприятий и 127 тыс. солдат)[32].
Единственной верной царю силой фактически оказалась только петроградская полиция; однако она насчитывала всего лишь около 3,5 тыс. и не смогла ничего противопоставить революционным солдатам.
В 0500 царь отбыл из Ставки в Могилёве, намереваясь попасть в Царское Село, где на тот момент находилась императрица. Ситуация усугублялась тем, что царские дети незадолго до того заболели корью.
В 1115 уже бывший министр внутренних дел Протопопов А. Д. сам явился в Таврический дворец и был арестован революционерами.
В тот же день первые революционные части начинают появляться в Царском Селе, где в это время находилась императрица.
В 1300 находившийся на тот момент в Орше царь получил телеграмму от Госсовета с требованием дарования ответственного министерства.
В 1600 генералы Хабалов, Беляев, Балк и другие были арестованы.
Днём 28 февраля (13 марта) на сторону революции перешли железнодорожники. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев попытался занять министерство путей сообщения через товарища (заместителя) министра генерала Кислякова В. Н., однако тот отказался оказывать содействие. Комиссар Думы Бубликов А. А. захватил контроль над министерством путей сообщения, запретив движение воинских поездов на 250 вёрст вокруг Петрограда. Министр Войновский-Кригер был арестован.
В тот же день революционная толпа расстреляла начальника Северо-западной железной дороги камергера Валуева, который безуспешно пытался убыть в Царское Село через Варшавский вокзал. Все вокзалы столицы были заняты восставшими, на главный вокзал — Николаевский — революционным комиссаром был назначен поручик Греков.
Согласно Спиридовичу, в 2000 началось восстание части войск Царскосельского гарнизона. Лояльность пока что сохраняли ряд привилегированных частей гвардии: конвойцы, Собственный Железнодорожный полк, две роты Гвардейского экипажа, дворцовая полиция и др.
Карательная экспедиция генерала Н. И. Иванова провалилась.
В ночь на 1 (14) марта царский поезд был блокирован на станции Малая Вишера. По полученным сообщениям, путь впереди был захвачен восставшими. В действительности на станции Любань появились революционные солдаты, которые разграбили буфет, но арестовывать царя не собирались. Николай II приказал развернуть поезд на Бологое и убыть в Псков, где находился штаб Северного фронта.
Уже во время Февральской революции появилась система «двоевластия», при которой реальная власть оказалась в руках Петросовета. Думский монархист Шульгин описал возникшее положение так: «старое правительство сидит в Петропавловской крепости, а новое — под домашним арестом».
В полночь 1 (14) марта началось совместное заседание Временного комитета Госдумы и Исполкома Петросовета, на котором стороны попытались урегулировать свои, уже тогда возникшие, разногласия. По сведениям Спиридовича, основным поводом для распрей стала судьба «контрреволюционных» офицеров, за которых заступались представители Думы. Ричард Пайпс также указывает, что возглавившему делегацию Думы монархисту Милюкову удалось убедить членов Совета отказаться от введения выборов офицеров и немедленного учреждения республики.
По итогам переговоров, в ходе которых Исполком Петросовета согласился предоставить Временному комитету Государственной думы право сформировать правительство, стороны приняли следующую программу из 8 пунктов:
1) Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям, аграрным преступлениям и т. д.;
2) Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек, с распространением политических свобод на военнослужащих в пределах, допустимых военно-техническими условиями;
3) Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений;
4) Немедленная подготовка к созыву, на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования, Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны;
5) Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчинённым органам местного самоуправления;
6) Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования;
7) Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении;
8) При сохранении строгой военной дисциплины в строю и при несении военной службы — устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам.
1 (14) марта ещё до отречения царя мятежный Временный комитет Родзянко получает признание Великобритании и Франции. Тем временем Петроградский Совет без согласования с Думой издаёт Приказ № 1 по Петроградскому гарнизону. Этим приказом Совет подчинял себе Петроградский гарнизон в решении всех политических вопросов и лишал Временный комитет возможности использовать армию в своих интересах. Возникло двоевластие: официальная власть находилась в руках Временного комитета Государственной Думы (впоследствии — Временного правительства), а фактическая власть в столице — в руках Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
Узнав об издании Приказа № 1, Гучков безуспешно попытался добиться от Совета его отмены либо, по крайней мере, распространения его действия только на тыловые части. 9 (22) марта в своей телеграмме генералу Алексееву Гучков так описал возникшую систему двоевластия:
Врем. правительство не располагает какой-либо реальной властью, и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, кои допускает Совет раб. и солд. депутатов, который располагает важнейшими элементами реальной власти, так как войска, железные дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Врем. правительство существует, лишь пока это допускается Советом раб. и солд. депутатов. В частности, по военному ведомству ныне представляется возможным отдавать лишь те распоряжения, которые не идут коренным образом вразрез с постановлениями вышеназванного Совета.
Командование располагавшегося рядом со столицей Кронштадта, имея прямой провод с Петроградом, было хорошо информировано о событиях. Опасаясь волнений среди матросов, командование в течение нескольких дней скрывало от них сведения о происходящем, однако в конце концов информация всё же просочилась.
В тот же день, 1 (14) марта, началось восстание Кронштадтской военно-морской базы, был убит военный губернатор Кронштадта вице-адмирал Вирен Р. Н. В 1753 начальник Морского штаба при Верховном главнокомандующем адмирал Русин доложил царю, что «в Кронштадте — анархия, и станция службы связи занята мятежниками».
К Таврическому дворцу явились с поддержкой Госдумы даже дислоцированная в Петрограде одна из сотен Собственного Его Императорского Величества Конвоя и один из жандармских эскадронов, а также, по данным французского посла в Петрограде, гвардейский казачий полк, представители Собственного Его Величества железнодорожного полка и императорской дворцовой полиции.
Под давлением революционных солдат Петроградского гарнизона Петроградский совет рабочих депутатов переформируется в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.
В 1320 начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев М. В. получил телеграмму командующего войсками Московского военного округа генерала Мразовского И. И. о начале революции в Москве. В 1420 от генерала Мразовского была получена вторая телеграмма, гласившая, что «в Москве полная революция». Под впечатлением от этих телеграмм генерал Алексеев начал убеждать царя в необходимости ввести в стране ответственное министерство (конституционную монархию), в 2220 даже направил Николаю II соответствующий проект манифеста. В час ночи 2 (15) марта царь согласился на учреждение ответственного министерства.
В 1600 к Госдуме явился с поддержкой Гвардейский флотский экипаж во главе с великим князем Кириллом Владимировичем. По сведениям Спиридовича, этот шаг был вынужденным: матросы Гвардейского экипажа узнали о начале волнений в Кронштадте, и великий князь встал перед угрозой мятежа и убийств офицеров.
С целью предотвращения самосуда был арестован крайне непопулярный бывший военный министр Сухомлинов В. А.; общественность считала его виновным в «великом отступлении» 1915 года.
Свой собственный проект манифеста о даровании стране ответственного министерства в тот же день начал готовить великий князь Павел Александрович («великокняжеский манифест»). Проект не предусматривал отречения Николая II; по этому поводу между двумя великими князьями прошла переписка. Великий князь Кирилл Владимирович заявил, что он поддерживает проект манифеста, однако «Миша [великий князь Михаил Александрович], несмотря на мои настойчивые просьбы работать ясно и единогласно с нашим семейством, прячется и только сообщается с Родзянко». Подготовленный проект был озаглавлен «Манифест о полной Конституции русскому народу» и подписан великими князьями Михаилом Александровичем, Кириллом Владимировичем и Павлом Александровичем.
В ночь с 1 на 2 (15) марта окончательно перешел на сторону революции гарнизон Царского Села, где все ещё находилась императрица. В полночь в Царское Село прибыл командующий предполагаемой «карательной экспедицией» генерал Н. И. Иванов, который так и не смог соединиться с силами, направленными под его начало с Северного и Западного фронтов. После аудиенции у императрицы генерал получил также сведения об окончательном прекращении борьбы правительственных сил генерала Хабалова в Петрограде и о том, что из Петрограда в Царское Село уже выдвинулись революционные части. Там же в Царском Селе генерал Иванов получает от царя телеграмму «никаких действий не предпринимать»; телеграмма была вызвана тем, что Николай II в это время подписал манифест о даровании ответственного министерства.
Утром генерал Иванов отбыл в Вырицу; буквально через 15 минут после этого на царскосельском вокзале появились революционные войска с пулемётами.
Также в ночь с 1 на 2 (15) марта начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев М. В. ведёт телефонный разговор с председателем Госдумы Родзянко М. В. и ознакамливается с крайне накалённой обстановкой в столице. Родзянко также сообщает генералу Алексееву, что отправленные им с Северного фронта войска взбунтовались в Луге. Предложение о введении в России ответственного министерства Родзянко счёл уже недостаточным, потребовав отречения.
Под впечатлением от этого разговора и полученных телеграмм о начале революции на Балтийском флоте и в Москве, генерал Алексеев 2 марта разослал всем командующим фронтами и флотами телеграммы по вопросу о желательности отречения Николая II.
2 (15) марта проект «великокняжеского манифеста» о даровании ответственного министерства был представлен императрице, назвавшей проект «идиотским».
В тот же день генерал Иванов с Батальоном георгиевских кавалеров был окончательно блокирован на станции Семрино (по другим источникам — Сусанино) революционными железнодорожниками.
Также 2 марта Милюков подобрал первый состав будущего Временного правительства во главе с компромиссной кандидатурой — князем Львовым, популярным среди либеральной оппозиции председателем Земгора.
Председатель Госдумы Родзянко отправил царю через начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева телеграмму, сообщавшую о намерении Временного комитета Госдумы передать власть Временному правительству во главе с князем Львовым и назначить командующим Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Корнилова, «доблестного, известного всей России героя». Телеграмма также сообщала, что на сторону новой власти уже перешли «все слои населения», войска и даже находящиеся в Петрограде лица императорской фамилии.
В тот же день командующий Балтийским флотом адмирал Непенин сообщил царю через генералов Алексеева и Рузского: «С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю ещё надежды его удержать». На следующий день в Гельсингфорсе начались волнения, адмирал Непенин был убит.
В ночь со 2 на 3 (16) марта состоялся разговор по прямому проводу между командующим Северным фронтом генералом Рузским, с одной стороны, и Родзянко с князем Львовым, с другой. Родзянко, в частности, сообщил следующее:
…с великим трудом удалось удержать более или менее в приличных рамках революционное движение, но положение ещё не пришло в себя и весьма возможна гражданская война… депутатов винить нельзя. Вспыхнул неожиданно для всех нас такой солдатский бунт, которому ещё подобных я не видел и которые, конечно, не солдаты, а просто взятые от сохи мужики и которые все свои мужицкие требования нашли полезным теперь заявить. Только слышно было в толпе — «земли и воли», «долой династию», «долой Романовых», «долой офицеров» и начались во многих частях избиения офицеров. К этому присоединились рабочие, и анархия дошла до своего апогея.
…провозглашение императором великого князя Михаила Александровича подольет масла в огонь, и начнётся беспощадное истребление всего, что можно истребить. Мы потеряем и упустим из рук всякую власть, и усмирить народное волнение будет некому.
Щеголев П. Е., опубликовавший в 1927 году переговоры Ставки во время революционных событий, снабдил замечание Родзянко «…не солдаты, а просто взятые от сохи мужики и которые все свои мужицкие требования нашли полезным теперь заявить» следующим комментарием: «угловатость фразы вызвана, по-видимому, ошибками телеграфиста».
Как отмечает Ричард Пайпс,
Февральская революция часто описывается как рабочее восстание, поэтому важно подчеркнуть, что в первую очередь это был солдатский мятеж — бунт вчерашних крестьян, которых власти из экономии содержали в переполненных казармах в самом сердце империи, что, по словам одного современника, было «равносильно раскладыванию костров вокруг порохового погреба».
Восстание 160-тысячного столичного гарнизона сильно осложнило положение царя, однако в распоряжении Николая II как Верховного главнокомандующего всё ещё находилась многомиллионная армия на фронте. По состоянию на 1 марта революция фактически ещё ограничивалась одним только Петроградом. Ричард Пайпс подчёркивает, что теоретически царь мог бы, «договорившись с немцами», перебросить, ценой оголения фронта, достаточное для подавления революции число войск. Действительно, после получения в Ставке известий из Петрограда, было начато формирование «карательной экспедиции» во главе с генералом Ивановым Н. И. Её численность по сравнению со 160-тыс. революционным Петроградским гарнизоном была относительно небольшой, и состоять она должна была из двух пехотных и двух кавалерийских полков из состава Северного фронта, а также пулемётной команды, двух артиллерийских батарей и батальона георгиевских кавалеров. Предполагалась также отправка от Западного фронта трёх пехотных гвардейских полков, которые на деле, впрочем, никуда так и не двинулись.
Сложившаяся ситуация таила в себе ряд рисков. Во-первых, ход событий показывал, что революция начинает перекидываться с самого Петрограда также на гарнизоны в Ораниенбауме, Петергофе, Стрельне и Царском Селе, на военно-морскую базу в Кронштадте. Это создавало опасность того, что революционное брожение может в любой момент перекинуться и на солдат на фронте — с непредсказуемыми последствиями. При другом варианте развития событий, полномасштабные бои между войсками «карательной экспедиции» и революционным Петроградским гарнизоном в столице воюющей империи фактически означали начало гражданской войны — также с непредсказуемыми последствиями.
Современники и исследователи оценивают эти риски по-разному. Г. Катков подчёркивает, что силы «карательной экспедиции» были относительно небольшими в первую очередь потому, что «фронтовые начальники» не собирались оголять фронт, направляя свои войска на решение внутриполитических проблем. Кроме того, по мнению исследователя, первоначально предполагалось подавление революции именно небольшими силами с тем, чтобы не раздувать конфликт до состояния гражданской войны. Ричард Пайпс считает, что Петроградский гарнизон уже к 1-2 марта потерял боеготовность и превратился в «сброд», который могло бы разогнать небольшое количество надёжных войск.
Так или иначе, но революционеры понимали эти риски довольно хорошо, развив бурную деятельность по захвату контроля над основными вокзалами и железными дорогами, с тем чтобы блокировать передвижения «карательной экспедиции генерала Иванова». В конечном итоге эта задача удалась — основные силы генерала Иванова были блокированы в Луге, а комиссар Бубликов чуть было не заблокировал и поезд с самим царём.
В сложившейся ситуации на первое место всё больше выходит настроение царского генералитета, его готовность организовывать подавление революции. В этих обстоятельствах ключевыми фигурами становятся командующие фронтами и флотами и в первую очередь — начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев. Как начальник штаба, генерал Алексеев являлся первым заместителем Верховного главнокомандующего, которым на момент революции являлся сам царь. Так как Николай II имел много других обязанностей в качестве главы государства, фактическим главой армии являлся генерал Алексеев.
С началом революции генерал Алексеев принял деятельное участие в организации её подавления. 28 февраля он по собственной инициативе предложил добавить в состав «карательной экспедиции» несколько частей; понимая всю важность железных дорог, он 28 февраля безуспешно пытался предотвратить захват революционерами Министерства путей сообщения.
Однако под влиянием сообщений из Петрограда и Москвы, наглядно демонстрировавших весь размах революционного движения, настроение генерала Алексеева постепенно изменилось. Первым свидетельством этого изменения является телеграмма № 1833, отправленная в 115 ночи на 1 марта генералу Иванову. Эта телеграмма утверждала, что «28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие» и «Воззвание к населению, выпущенное временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России… Переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу». Содержание телеграммы и сам её тон никак не соответствовали действительности и могли свидетельствовать лишь о нарастающем переломе в настроениях генералитета.
2 марта после получения новых сообщений из Петрограда генерал Алексеев разослал командующим фронтами и флотами телеграммы с вопросом о желательности отречения.
2 (15) марта в 1500 к царю выехали представители Госдумы Гучков и Шульгин. Их поездка сопровождалась одним из первых острых конфликтов либеральной Госдумы с Советом. Совет заблокировал попытку Родзянко выехать для аудиенции с царём, потребовав от него отправляться только вместе с председателем Исполкома Чхеидзе и батальоном революционных солдат. Согласно Суханову Н. Н., под давлением лично Керенского железнодорожники всё-таки предоставили Родзянко поезд, однако к этому времени царь уже успел уехать со станции Дно во Псков.
После этого Гучков и Шульгин решили отправиться тайно от Совета. Положение ещё более осложнялось тем, что той же ночью революционные солдаты самовольно убили ехавшего с Гучковым в одном автомобиле князя Вяземского.
По дороге с Гучковым и Шульгиным связался генерал Иванов, сообщивший, что он окончательно блокирован революционными железнодорожниками, разобравшими пути. Согласно мемуарам Шульгина, в расположении Батальона георгиевских кавалеров уже появились агитаторы, и «георгиевцы уже разложились… На них нельзя положиться… Они больше не повинуются». В 2000 Гучков и Шульгин прибыли во Псков.
2 (15) марта в 1400 царю начали поступать телеграммы командующих фронтами и флотами по вопросу о желательности отречения. Все командующие высказались за отречение, включая даже великого князя Николая Николаевича. Исключением стал лишь отмолчавшийся командующий Черноморским флотом адмирал Колчак.
В частности, командующий Румынским фронтом генерал от кавалерии Сахаров В. В. направил царю следующую телеграмму:
|
Исследователь Куликов С. В. в своей фундаментальной работе «Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка» подчёркивает, что целый ряд высших чинов царского генералитета фактически перешли на сторону Госдумы ещё во второй половине 1916 года: командующий Кавказским фронтом великий князь Николай Николаевич, командующий Особой армией генерал Гурко В. И., командующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов, командующий Северным фронтом генерал Рузский, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев и т. д. Мотивы их были разными; как считает исследователь, генерал Алексеев был, в первую очередь, недоволен деятельностью Распутина, которую он оценивал крайне негативно.
Сходным образом впоследствии развивались события Ноябрьской революции 1918 года в Берлине, заставшей кайзера Вильгельма II в Ставке на удалении от столицы. Генералитет во главе с начальником штаба генералом Грёнером отказался подавлять революцию, а канцлер Германии Максимилиан Баденский даже объявил об отречении кайзера от престола, хотя никакого отречения на тот момент ещё не было.
2 (15) марта около 1500 царь Николай II принял решение отречься от престола в пользу своего наследника, цесаревича Алексея при регентстве младшего родного брата великого князя Михаила Александровича. В течение дня царь принял решение отречься также и за наследника. Согласно мемуарам очевидцев, особенным ударом для царя стало известие о переходе на сторону революции даже находившейся в столице одной из сотен Собственного Его Императорского Величества Конвоя; конвойцы традиционно являлись предметом особого внимания Николая II.
Как отмечает Ричард Пайпс,
Все говорит о том, что Николай II отрекся из патриотических соображений, желая избавить Россию от позорного поражения и спасти ее армию от разложения. Окончательным доводом, заставившим его пойти на этот шаг, было единодушное мнение командующих фронтами, в особенности телеграмма вел. кн. Николая Николаевича. Не менее знаменателен факт, что Николай обсуждал возможность отречения не с Думой и её Временным правительством, а с генералом Алексеевым, как бы подчеркивая, что отрекается перед армией и по её просьбе. Если бы царь в первую очередь заботился о сохранении трона, он мог бы скоропалительно заключить мир с немцами и бросить войска с фронта на усмирение бунта в Петрограде и Москве. Он предпочёл отказаться от короны ради спасения фронта.
Хотя всё это время царь не терял самообладания, отречение явилось для него большой жертвой, и вовсе не потому, что ему были дороги сама власть или её внешний блеск — первое он считал тяжким бременем, второе — скучной показухой, — но потому, что этим актом, по его мнению, он нарушал клятву, данную перед Богом и страной.
В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять Россию от злого врага. В продолжение двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжёлую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.
Кто думает о мире, кто желает его — тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестную нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте Ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.
Твёрдо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведёт Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий.
8-го марта 1917 г.
Ставка. НИКОЛАЙ[51].
Отречение произошло во Пскове в 23 часа 40 минут в штабном вагоне императорского поезда в присутствии эмиссаров Временного комитета А. И. Гучкова и В. В. Шульгина, а также генералов Н. В. Рузского и Ю. Н. Данилова. Революционным комендантом Петрограда стал генерал Лавр Корнилов, который 5 (18) марта возьмёт царскую семью под арест в Царском Селе.
Великий князь Михаил Александрович не рискнул вступить на престол, так как не располагал никакой реальной силой. Окончательно его колебания завершились после переговоров с представителями Госдумы во главе с Родзянко, прямо заявившими, что в случае принятия им престола в столице разразится новое восстание, и Дума не может гарантировать ему безопасность.
Выбор Михаила в качестве нового царя в любом случае был неудачен; как отмечает Ричард Пайпс, он обладал мягким, слабовольным характером, и в условиях такого острого политического кризиса, как Февральская революция, не испытывал особого желания принимать шатавшийся трон. Кроме того, по данным исследователя Куликова С. В., Михаил Александрович, как, впрочем, и большинство великих князей, являлся сторонником ответственного министерства.
Вместе с тем во время переговоров Милюков попытался уговорить великого князя не отрекаться от престола и даже предложил всем монархическим силам оставить Петроград и сгруппироваться в более консервативной Москве, однако открывшаяся перспектива гражданской войны крайне испугала всех присутствующих.
3 (16) марта великий князь призвал всех граждан России подчиниться Временному правительству до созыва Учредительного собрания, которое должно было решить вопрос о форме правления. При откладывании же вопроса о форме правления до Учредительного собрания возвращение монархии (в конституционной её форме) не исключалось. В тот же день в Петроград прибыли думские делегаты Гучков и Шульгин, привезшие с собой манифест об отречении. Гучков попытался во время своего выступления в железнодорожных мастерских провозгласить здравицу «императору Михаилу», после чего рабочие пришли в ярость и едва не разорвали его на куски.
На следующий день, 4 (17) марта, в газетах были опубликованы два манифеста — Манифест об отречении Николая II и Манифест об отречении Михаила Александровича, а 7 (20) марта — декларация с политической программой Временного правительства.
Свою первую программу правительство изложило в декларации, обнародованной 3 (16) марта 1917 года.
8 (21) марта уже бывший царь выехал из Могилёва, издав прощальный приказ войскам, в котором завещал «сражаться до победы» и «повиноваться Временному правительству». Само Временное правительство этот приказ так и не опубликовало. 9 марта Николай под именем уже арестованного «полковника Романова» прибыл в Царское Село.
Командование военно-морской базы в Кронштадте, располагавшейся недалеко от Петрограда, и имевшей с ним прямой провод, было прекрасно осведомлено о начале революции. Стремясь избежать распространения брожения на матросов, командование попыталось скрыть от них новости из столицы. 28 февраля главный командир порта адмирал Вирен и комендант крепости адмирал Курош созвали совещание офицеров флота и гарнизона. На совещании рассматривался главный вопрос: можно ли рассчитывать на кронштадтских солдат и матросов, в случае, если придётся бросить их на борьбу с восстанием в Петрограде. Большинство офицеров ответило, что матросы немедленно присоединятся к революционерам.
В ночь с 28 февраля на 1 марта новости из столицы всё же просочились в Кронштадт. Ряд частей, начиная с 1-го Балтийского флотского экипажа, самовольно вышли на улицы, направляясь к дому адмирала Вирена. 2-й крепостной артиллерийский полк восстал вместе со всеми офицерами, включая командира полка. Собравшаяся толпа расправилась с адмиралом Виреном. Неизвестный матрос сорвал с него погоны, и по пути на Якорную площадь главный командир Кронштадтского порта адмирал Вирен был расстрелян. Вскоре также был убит его заместитель, начальник штаба Кронштадтского порта адмирал Бутаков.
3 (16) марта — начались убийства офицеров в Гельсингфорсе.
3 марта был убит командир 2-й бригады линкоров адмирал Небольсин, 4 марта — командующий Балтийским флотом адмирал Непенин. Были убиты также комендант Свеаборгской крепости генерал-лейтенант по флоту Протопопов, командиры 1 и 2-го Кронштадтских флотских экипажей Стронский и Гирс, командир линейного корабля «Император Александр II» капитан 1-го ранга Повалишин, командир крейсера «Аврора» капитан 1-го ранга М. И. Никольский и многие другие морские и сухопутные офицеры.
К 15 марта Балтийский флот «потерял» 120 офицеров, из которых 76 было убито (в Гельсингфорсе — 45, в Кронштадте — 24, в Ревеле — 5 и в Петрограде — 2). В Кронштадте, кроме того, было убито не менее 12 офицеров сухопутного гарнизона. Четверо офицеров покончили жизнь самоубийством, и 11 пропали без вести. Всего, таким образом, погибло более 100 человек[52].
Убийство в Гельсингфорсе командующего Балтийским флотом адмирала Непенина впоследствии приписал себе матрос Грудачёв П. А.:
Я вглядывался в адмирала, когда он медленно спускался по трапу… Вспомнились рассказы матросов о его жестокости, бесчеловечном отношении. И скованность моя, смущение отступили: передо мной был враг. Враг всех матросов, а значит, и мой личный враг. Спустя несколько минут приговор революции был приведен в исполнение. Ни у кого из четверых не дрогнула рука, ничей револьвер не дал осечки…
В ходе событий революционные матросы арестовали в Кронштадте до 500 офицеров, которых в течение нескольких месяцев отказывались освобождать, несмотря на давление Временного правительства. Подобные аресты имели место и в Гельсингфорсе, но там большинство офицеров вскоре были освобождены.
К февралю 1917 года положение внутри Русской Православной Церкви стало противоречивым. С одной стороны, Церковь исторически являлась главной идеологической опорой самодержавной монархии. Непосредственно перед революцией, 21 февраля 1917 года, частное собрание духовенства в Киеве даже обратилось к императрице с предложением разогнать Госдуму. Однако вместе с тем, среди высших иерархов Церкви назрело сильное недовольство деятельностью Распутина, который напрямую вмешивался в церковные назначения, в том числе в Синоде. Сложным оставался и вопрос о созыве Поместного собора, который современники воспринимали, как «церковный аналог Учредительного собрания».
Святейший Синод на своем заседании 26 февраля отказался призвать православных мирян не участвовать в беспорядках и демонстрациях. Исследователь Михаил Бабкин проливает свет на причины подобной реакции Синода: его председатель, митрополит Владимир, был «обижен» «на императора Николая II за перевод с Петроградской на Киевскую кафедру». Синод последовательно проигнорировал просьбы выступить в защиту монархии, поступавшие от Екатеринославского отдела Союза русского народа (22 февраля), от товарища (заместителя) синодального обер-прокурора князя Жевахова (26 февраля), от обер-прокурора Раева Н. П. (27 февраля, с началом вооружённого восстания). Показательно, что Синод ответил на просьбу Раева замечанием, что «неизвестно, откуда идёт измена — сверху или снизу».
Вот что писал об этом товарищ Обер-Прокурора Св. Синода князь Н. Д. Жевахов в своих воспоминаниях[53][54]:
«Пред началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах. … Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий, и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим.
„Это всегда так — ответил митрополит — Когда мы не нужны, тогда нас не замечают, а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью“. Я знал, что митрополит Владимир был обижен переводом из Петербурга в Киев, однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, может быть, всей России, показалось мне чудовищным. Я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто. … Характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у Католической Церкви, выпустившей краткое, но определённое обращение к своим чадам, заканчивающееся угрозой отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.
Как ни ужасен был ответ митрополита Владимира, однако допустить, что он мог его дать в полном сознании происходившего, конечно, нельзя. Митрополит, подобно многим другим, не отдавал себе отчета в том, что в действительности происходило…»
2 марта 1917 года частное собрание Синода и столичного белого духовенства приняло решение установить связь с Исполнительным комитетом Госдумы. 4 марта на первом после революции заседании Синода появился уже новый обер-прокурор князь Львов В. Н.:
От лица Временного правительства В. Н. Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь. Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви.
В целом Церковь увидела в революции возможность избавиться от опёки государства, заменив синодальное устройство на патриаршее. На том же заседании 2 марта из зала демонстративно было вынесено царское кресло, как «символ цезарепапизма в Церкви Русской».
5 марта Синод распорядился во всех церквях Петроградской епархии многие лета царствующему дому «отныне не провозглашать».
6 марта Синод «принял к сведению» указы об отречении Николая II и великого князя Михаила Александровича, постановил отслужить во всех церквях империи молебны с провозглашением многие лета «Богохранимой державе Российской и благоверному Временному правительству ея» (в качестве другой формулировки рассматривалось поминовение «Богохранимой Державы Российской и христолюбивого воинства», без упоминания государственной власти). Вместе с тем синодальные определения от 6 и 9 марта подчёркивали, что Михаил Александрович отказался от власти лишь только «впредь до установления в Учредительном собрании образа правления».
7 марта Синод начал именовать дом Романовых «царствовавшим» (в прошедшем времени), упразднив также «царские дни» (празднования дней рождения и тезоименитств царя, царицы, наследника, дней восшествия на престол и коронования). Соответствующее постановление Временного правительства появилось только 16 марта.
9 марта Синод окончательно признал Февральскую революцию и Временное правительство. Как пишет Михаил Бабкин:
9 марта Синод обратился с посланием «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». В нем был призыв довериться Временному правительству. При этом послание начиналось так: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ея новом пути». Тем самым фактически Синод признал государственный переворот правомочным и официально провозгласил начало новой государственной жизни России, а революционные события объявил как свершившуюся «волю Божию». Под посланием поставили подписи епископы «царского» состава Синода, даже имевшие репутацию монархистов и черносотенцев: например, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский) и митрополит Московский Макарий. Их согласие с происшедшим переворотом можно расценить как отказ от своих прежних монархических убеждений и обязанностей защищать монархию в России.
Это послание было охарактеризовано профессором Петроградской духовной академии Б. В. Титлиновым как «послание, благословившее новую свободную Россию», а генералом А. И. Деникиным, — как «санкционировавшее совершившийся переворот». На страницах социалистической газеты послание было расценено как «торжественное признание Синодом нового правительства».[55]
Большая часть России впервые узнала о начале революции 28 февраля (13 марта), после захвата министерства путей сообщения революционным комиссаром Бубликовым. Железнодорожники имели собственную, изолированную от МВД, телеграфную сеть, по которой Бубликов разослал по всей стране воззвание, сообщавшее о происходивших событиях.
В Москву же информация о событиях в Петрограде просочилась раньше. Уже 27 февраля (12 марта) в городе началось революционное брожение. В тот же день Москва была объявлена на осадном положении, митинги запрещены. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев М. В., безуспешно пытаясь предотвратить беспорядки, направил командующему войсками Московского военного округа генералу Мрозовскому И. И. требование обратить особое внимание на своевременный подвоз продовольствия, так как «первые беспорядки в Петрограде возникли из-за недостатка хлеба для наиболее бедной части населения». Генерал Мрозовский запретил публиковать сообщения из Петрограда и приостановил выпуск газет[56]. Однако все эти меры уже оказались запоздалыми.
В тот же день на квартире московского купца Рябушинского началось совещание представителей либеральных общественных организаций с целью образования «комитета общественных организаций Москвы» (КООМ) и недопущения в городе анархии; комитет начал свою деятельность 1 марта. КООМ претендовал на «объединение всей власти над городом Москва». Он выпустил воззвание к населению с требованием безусловного исполнения его распоряжений всеми учреждениями и лицами.
К 1200 28 февраля (13 марта) забастовали практически все московские заводы. Несмотря на запрет, у городской думы (преимущественно кадетской по составу) начался митинг. Около полуночи произошло столкновение 1-й запасной артиллерийской бригады с жандармами. В этот же день из города бежал начальник Московского охранного отделения полковник Мартынов А. П.
На момент начала революции московский гарнизон насчитывал около 100 тыс. чел., из них всего три сотни казаков. Также в городе находилось до 10 тыс. юнкеров, обучавшихся в двух военных училищах и шести школах прапорщиков. В целом казаки и юнкера повели себя нейтрально. Юнкера Алексеевского училища в течение всех событий не выходили из казарм; Александровское училище даже перешло на сторону революции и участвовало в захвате штаба Московского военного округа.
Утром 1 (14) марта начались столкновения рабочих с полицией в районе Яузского и Каменного мостов, погиб рабочий Илларион Астахов. Застреливший его помощник пристава был сброшен рабочими в реку, толпа смяла полицейский кордон. Продолжились нападения на одиночных городовых. Начался массовый переход войск на сторону революции - первыми это сделали солдаты 192-го запасного полка. Солдаты 251-го запасного полка обстреляли мотоциклистов Военной автомобильной школы. Революционные солдаты собрались на Воскресенской площади около городской думы, 1-я запасная артиллерийская бригада привезла с собой 16 орудий. В тот же день генерал Мрозовский сообщил в Ставку генералу Алексееву о том, что «в Москве полная революция. Воинские части переходят на сторону революционеров».
Возбуждённая толпа явилась в Бутырскую тюрьму освобождать 350 политзаключенных, попутно выпустив и до 700 уголовников. К 2 (15) марта революционеры уже захватили почту, телеграф и телефон, контролировали все московские вокзалы, арсеналы и Кремль[57]. Рабочими и солдатами было разгромлено и, по некоторым источникам, подожжено, Московское охранное отделение, занято большинство полицейских участков. Как и в Петрограде, во время погрома охранного отделения сильнее всего пострадали агентурные данные, по которым можно было бы определить полицейских провокаторов. Совершались массовые аресты городовых и жандармов, которых отправляли в Бутырскую тюрьму. Начато формирование милиции.
Новый глава правительства князь Львов назначил комиссаром Временного правительства по Москве бывшего городского голову Челнокова. Арестованы генерал Мрозовский и градоначальник Шебеко, Шебеко при этом пытался бежать из города вместе со своим помощником.
Как и в Петрограде, в Москве параллельно началось образование Совета. В ночь с 27 на 28 февраля Рабочая группа Московского военно-промышленного комитета сформировала «Временный революционный комитет», начавший заседать с 1200 1 (14) марта уже под названием Московского совета рабочих депутатов. 4 (17) марта был образован параллельный Московский совет солдатских депутатов; объединение двух Советов произошло только 14 ноября.
Вслед за Петроградом и Москвой, революция постепенно началась распространяться по всей России. 1 (14) марта революционные органы власти были сформированы в Нижнем Новгороде[58]. 2 (15) марта началось восстание солдат 3-го пулемётного полка в Саратове[59], был сформирован Совет рабочих депутатов в Иваново-Вознесенске[60], в Вологде был создан губернский временный комитет во главе с кадетом Кудрявым В. А. (Совет рабочих депутатов был образован только 15 (28) марта).
3 (16) марта началась революция в Самаре, толпа взяла штурмом губернскую тюрьму, был сформирован Самарский комитет народной власти во главе с кадетом Подбельским П. П.[61], в Екатеринбурге городская дума учредила Комитет общественной безопасности (Совет солдатских депутатов — только 8 (21) марта, Совет рабочих депутатов — 19 марта).
3 (16) марта известие об отречении Николая II дошло и до Киева, где немедленно началось формирование новых органов власти. Однако, в отличие от российских городов, в Киеве возникло не двоевластие, а «троевластие», так как на политической арене появилась, помимо либерального Исполкома и радикального Совета, также националистическая Центральная рада.
В Минске революция началась 2 (15) марта, 4 (17) марта был сформирован радикальный Совет и либеральный «Временный комитет порядка и безопасности».
1 (14) марта Временный комитет Государственной думы сформировал Временное правительство России во главе с компромиссным князем Г. Е. Львовым, который продержался на посту главы государства до июля 1917 года, когда его сменил А. Ф. Керенский. Временным правительство стало называться потому, что в дальнейшем планировало передать всю полноту власти Учредительному собранию, выборы в которое были назначены на 17 сентября, но затем были перенесены на 12 ноября 1917 года. Уже 12 (25) марта было образовано Особое совещание для подготовки проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. Вместе с тем продолжал пользоваться огромным влиянием состоящий из солдат и рабочих Петросовет, что позволило охарактеризовать послереволюционную ситуацию как двоевластие.
Несмотря на то, что революция сопровождалась вооружённым мятежом и множеством самосудов, новая власть всё же воспринималась значительным числом современников как «законная». В самом деле, после двойного отречения — царя Николая II и великого князя Михаила Александровича, — единственным источником законной власти, в сознании обывателей, осталась Государственная дума и, следовательно, сформированное ею Временное правительство.
В поддержку новой власти выступил целый ряд лиц и учреждений, традиционно воспринимавшихся как основная опора самодержавия. Так, за отречение Николая II высказались практически все командующие фронтами и флотами и целый ряд великих князей, включая популярного тогда среди солдат великого князя Николая Николаевича. 9 марта Синод признал Временное правительство в своём воззвании «К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий». Кроме того, новая власть была признана даже самим Николаем II, в своём прощальном приказе войсками призвавшем солдат «повиноваться Временному правительству».
Предшественник Временного правительства, Временный комитет Государственной думы, официально был образован под удобным предлогом «восстановления порядка и для сношения с лицами и учреждениями»; он объявил себя единственной властью в городе только в ночь с 27 на 28 февраля, когда последнее царское правительство князя Голицына уже прекратило свою деятельность. Весьма показательно и то, что во время своего отречения царь подписал также и второй указ — о назначении главой правительства князя Львова, а Верховным главнокомандующим — Великого князя Николая Николаевича. Время этого указа было проставлено «задним числом» как 1400, тогда как отречения, также «задним числом», — 1500.
По мнению исследователя Борисовой Т. Ю.,
На момент отречения Николая II 2 марта 1917 г. легитимность его власти имела два основания: благословение православной церковью и законом установленное осуществление самодержавной власти государственным аппаратом. Первое и второе были тесно связаны. В православии монарх властвовал и делегировал свою власть чиновникам именно как помазанник божий… Как показывает анализ «Собрания узаконений», после Февральской революции атрибуты прежней легитимности были в целом сохранены. Указания на самодержавную власть заменялись на указания власти Временного правительства… в ссылках на дореволюционное законодательство «высочайше утверждённые» правовые акты стали называться «законноутверждёнными». Прежде всего было проведено необходимое переименование в церковных ритуалах, поскольку, как уже говорилось выше, божественное благословение лежало в основе делегирования власти. Как часть государственного аппарата, перешедшего под власть Временного правительства, Синод поспешил издать соответствующие распоряжения, и уже к концу марта 1917 г. чины Русской православной церкви, где ранее поминалась царская власть, были исправлены. Так же как и в нормативных актах, подход был буквальным — вместо поминовения императора следовало поминать «благоверное Временное правительство».
Архивные документы весны 1917-го показывают, что это была осознанная политика Временного правительства, а не порождение бюрократической инерции. Так, в Журнале заседания Временного правительства от 15 мая 1917 г. зафиксировано решение во всех ссылках на прежнее законодательство заменять слова «императорское величество» и «высочайшая власть» на «Временное правительство».[62]
Наконец, сомнения колеблющихся в значительной мере были нейтрализованы тем, что новое правительство само себя именовало «Временным», созданным только до созыва Учредительного собрания, которое теоретически могло восстановить монархию.
Как пишет исследователь Куликов С. В. в своей работе «Временное правительство и высшая царская бюрократия»:
Буквально с первых часов существования Временного правительства прежняя элита, ещё совсем недавно олицетворявшая самодержавную монархию, стала одной из наиболее надёжных опор буржуазно-демократического режима… Первая из них [причин признания новой власти]-резкое неприятие подавляющей частью петроградского истеблишмента внутриполитического курса, проводившегося императором Николаем II накануне Февральской революции. Неприятие это многократно усилила достигшая в 1916 г. своего апогея кампания по дискредитации власти. Основой её служил «миф о Распутине»…
Второй причиной лёгкости, с которой последовало признание Февральского переворота со стороны бюрократической элиты, было то, что сам переворот его вожди облекли в относительно легитимные формы, отнюдь не создававшие резкого противопоставления режима нового режиму старому. Борьба против новой власти означала в данной ситуации непослушание царской воле…
Недоговорённость, отличавшая парадигму «нового порядка» до 1 сентября 1917 г., то есть до провозглашения России республикой, создавала возможности тактического компромисса с революционной властью даже для «непримиримых», поскольку вплоть до указанного срока существовала чисто теоретическая, хотя и делавшаяся с каждым днем все более эфемерной, возможность того, что Учредительное собрание выскажется за ту или иную модификацию парламентарной монархии[63].
Вместе с тем в механизме «февральской легитимности» всё же имелся ряд изъянов. Действовавшая на момент революции Дума IV созыва по старым, дореволюционным, законам, была избрана законно, однако Временное правительство уже никто не выбирал. Первый его состав был подобран кулуарно думскими лидерами на основании списков будущего ответственного министерства, ходившим по рукам либеральной оппозиции с конца 1916 года. Князь Львов часто назывался в этих списках главой нового правительства, так как в глазах либералов он, как председатель Земгора, считался «представителем общественности».
Фактически, первый состав Временного правительства был подобран Милюковым. Ричард Пайпс даже отмечает, что в ответ на вопрос «Кто вас выбрал?» Милюков «не нашёл ничего лучшего, чем ответить: Нас выбрала революция!».
Другим существенным изъяном в законности новой власти стало само отречение Николая II. Согласно действовавшему на тот момент манифесту о престолонаследии Павла I, царь имел право отрекаться сам за себя, однако не имел права отрекаться за наследника. Ряд великих князей и думских лидеров сразу обратили внимание на это противоречие. Милюков в своих мемуарах даже предположил, что решение царя отречься за наследника было осознанной «провокацией» Николая II, с тем, чтобы, когда революция пойдёт на спад, как в 1907 году, отказаться от собственного отречения. Ричард Пайпс предлагает более прозаическое объяснение: Николай II как носитель традиционного «вотчинного духа» считал себя стоящим выше любых законов. Единственным мотивом его решения отречься за наследника было желание оставить своего тяжело больного сына в семье; в случае своего предполагаемого воцарения наследнику пришлось бы исполнять определённые государственные обязанности, и остаться в семье он бы не смог.
Символом Февральской революции стал красный бант, красные знамёна. Прежнюю власть объявили «царизмом» и «старым режимом». В речь вошло слово «товарищ».
Февральская революция декларировала отмену смертной казни, а также даровала равные права всем гражданам России независимо от пола, вероисповедания или национальной принадлежности. Были отменены дискриминационные ограничения в отношении евреев — в частности, черта оседлости и запрет на производство в офицеры лиц иудейского вероисповедания. Граждане получили возможность вступать в любые объединения и свободно собираться на любые собрания. В стране развернулось профсоюзное движение, возникли Фабрично-заводские комитеты, ставшие опорными пунктами рабочего контроля над производством. Победа Февральской революции превратила Россию в самую свободную страну из всех воюющих держав, обеспечив массам возможность широко пользоваться политическими правами. Большевистская партия получила возможность выйти из подполья, из ссылки и политической эмиграции вернулись десятки революционеров, немедленно включившихся в политическую жизнь страны. 5(18) марта вновь начала выходить «Правда».
Православная российская церковь созвала Поместный собор, и в течение 1917 года постепенно освободилась от опеки со стороны государства, что позволило восстановить патриаршество на Руси под началом Тихона.
В результате Февральской революции была распущена царская полиция и жандармерия, а их функции были переданы вновь созданной народной милиции (народному ополчению). Полицейские офицеры подвергались репрессиям, и им было запрещено работать во вновь созданных правоохранительных органах. Это привело к тому, что милиция оказалась не в состоянии воспрепятствовать сползанию страны в хаос и анархию. Ситуация усугублялась всеобщей амнистией (ею воспользовались не только политзаключённые, но и уголовные элементы, которые стали массово наниматься на службу в милицию, преследуя свои криминальные интересы), а также созданием вооружённых отрядов, подконтрольных Советам (Красная гвардия, отряды «рабочей милиции»).
Наряду с роспуском полиции Временное правительство сформировало В. А. Сухомлинова, бывшего (до июня 1915 г.) военного министра, который был признан виновным в неподготовленности русской армии к войне (расследование по его делу велось ещё с 1916 г.).
Собственность царской семьи (кабинетские и удельные владения) была конфискована в пользу государства.
Временное правительство, считавшее себя преемником монархического государства, стремилось сохранить старый государственный аппарат, однако на волне демократизации в состав ведомств и учреждений включались представители Советов, профсоюзов и других общественных организаций.
На окраинах страны организационно оформились и активизировались национальные движения (Дашнакцутюн, Кубанская Рада, Мусават, Союз горцев, Украинская центральная рада и пр.). Начался распад империи, вызванный разрушением центральной власти. Несмотря на заявленный курс Временного правительства на сохранение «единой и неделимой» России, его практическая деятельность способствовала децентрализации и сепаратизму не только национальных окраин, но и русских областей. Резко усилилось сибирское «областничество» — движение за автономию Сибири. 2-9 августа на конференции в Томске было принято постановление «Об автономном устройстве Сибири» и даже утверждён бело-зелёный флаг Сибири. I Сибирский областной съезд в начале октября постановил, что Сибирь должна обладать всей полнотой законодательной, исполнительной и судебной власти, иметь свою областную думу и кабинет министров. Независимости потребовали для себя Польша и Финляндия, национально-культурной автономии — мусульманские народы. В Киеве уже 4 марта на собрании ряда социалистических партий была образована Центральная рада, которая потребовала предоставления Украине территориально-национальной автономии, а получив отказ, провозгласила её в одностороннем порядке 10 июня 1917 года[66].
Овладеть ситуацией в стране Временное правительство не смогло, что приводило ко всё более тяжелым и затяжным правительственным кризисам: 3-4 мая, 3-23 июля, 26 августа-24 сентября. В результате этих кризисов менялся состав, уже 5 мая правительство стало коалиционным, но все три коалиции были непрочными[66].
Временное правительство оказалось неспособным решить ни одной из экономических проблем, вызвавших революцию. Обесценивание рубля за восемь месяцев его деятельности оказалось примерно таким же, как и за предшествовавшие три года тяжёлой войны, госдолг России в течение 1917 года вырос с 33,6 до 60 млрд руб. Несмотря на все свои усилия, правительство не смогло организовать продразвёрстку вследствие сопротивления крестьян; продолжились перебои в снабжении городов хлебом, топливом, а также сырьём для заводов, что провоцировало их закрытие и, как следствие, забастовки. Уже в марте 1917 года в Петрограде были всё же введены карточки на хлеб из расчёта 1 фунт на человека в сутки, а в сентябре норма была сокращена до полуфунта.
Февральская революция нанесла серьёзнейший удар по армии. В ходе проведённой массовой чистки командного состава на главные посты были назначены выдвиженцы, близкие к думской оппозиции, — А. И. Деникин, Л. Г. Корнилов, А. В. Колчак[66].
Крупным провалом стала политика демократизации армии, приведшая к резкому падению её боеготовности, массовому дезертирству и множеству эксцессов в виде самосудов над офицерами. Взяв курс на продолжение войны «до победного конца», Временное правительство столкнулось с созданными им же самим трудностями — потерей управляемости армии, массовым дезертирством. Непосредственным результатом стал полный провал июньского наступления 1917 года. В июле на фронте были восстановлены упразднённые во время революции военно-полевые суды, но это не поправило дела. В городах вооружённые солдаты втянулись в политическую борьбу, в деревнях дезертиры призывали к захвату земли[66].
3 июля было нарушено неустойчивое равновесие сил между Временным правительством и Петросоветом («двоевластие»), была расстреляна демонстрация под советскими лозунгами (см. Июльское восстание 1917). Большевистские организации были разгромлены, а их лидер Ленин, объявленный в розыск как германский шпион, вынужден был укрыться на территории Финляндии.
Сформированное 24 июля правительство стало сдвигаться вправо, его председатель А. Ф. Керенский (перешедший в партию эсеров) занял и пост военного и морского министра; в третьем правительстве он был председателем и Верховным главнокомандующим. Была проведена денежная реформа (керенки).
Вскоре, однако, обнаружилась угроза справа — в августе 1917 года главнокомандующий Л. Г. Корнилов, поддержанный рядом других генералов, предпринял попытку военного переворота. После этого из правительства были удалены министры-кадеты и 1 сентября сформирована Директория из пяти человек во главе с Керенским, просуществовавшая до 24 сентября, когда было сформировано новое правительство.
Страх перед военной диктатурой заставил Керенского поспешить закрепить завоевания Февральской революции и, не дожидаясь решений Учредительного собрания, объявить Россию республикой. Российская Республика была провозглашена постановлением Временного правительства от 1 (14) сентября 1917 года[67]. Левые партии получили послабления, началась большевизация Советов, в результате которой умеренного социалиста Чхеидзе на посту председателя Петросовета сменил радикально настроенный Лев Троцкий. Стремясь закрепить успех, большевики накануне выборов в Учредительное собрание предприняли вооружённый переворот, в результате которого Временное правительство было свергнуто.
Оценки причин, а также последствий и значения Февральской революции до сих пор весьма противоречивы. В новейшее время (в 2000-е годы) дискуссии развернулись, в частности, между д.и.н., клиометристом Б. Н. Мироновым и д.и.н. (и к.ф-м.н.) клиодинамиком С. А. Нефёдовым. Последний пишет на своём сайте[68]:
«Одним из важнейших событий в современной российской историографии стала дискуссия о причинах русской революции. Возглавляемые Б. Н. Мироновым историки-„ревизионисты“ пытаются доказать, что уровень жизни населения в начале ХХ века был достаточно высоким и революция была случайностью. Их противники утверждают, что революция имела объективные причины, и главные из этих причин — это аграрное перенаселение, крестьянское малоземелье, бедность и недостаток пропитания»
И далее С. Нефёдов формулирует свою точку зрения:
Механизм вызванного войной социально-экономического кризиса был типичным и не раз проявлял себя в войнах, которые вела Россия и другие страны. Особенность состояла лишь в интенсивности действия этого механизма, определяемой, с одной стороны, масштабами войны, а с другой стороны, глубиной того социального раскола, который поразил русское общество. Этот раскол был, в свою очередь, следствием крестьянской нищеты и малоземелья, следствием тех глобальных экономических и социальных причин, которые подняли крестьян на восстание 1905 года. Этот социальный раскол проявлялся в статистике предвоенной преступности, а потом, во время войны — в нежелании крестьян воевать за эту власть и в массовых сдачах в плен. Другой стороной социального раскола и нищеты был финансовый кризис, который породил инфляцию и разрушение рынка; это привело к голоду в городах и голодным бунтам. Продовольственный кризис неминуемо должен был дойти до Петрограда и породить грандиозный голодный бунт — и ненавидящая власть крестьянская армия должна была поддержать этот бунт, а затем — немедленно потребовать землю. Деятельность политических партий (и тем более «заговоры масонов») не оказывала существенного влияния на ход событий. «Февральское восстание именуют стихийным… — писал Лев Троцкий, — в феврале никто заранее не намечал путей переворота… никто сверху не призывал к восстанию. Накоплявшееся в течение годов возмущение прорвалось наружу в значительной мере неожиданно для самих масс»[69].
Оценка причин и последствий Февральской революции самими её идеологами (П. Н. Милюковым и другими либералами) была иной. В разделе «Заговор против Николая II» приведена оценка Милюкова. Б. Н. Миронов в книге пишет об оценках других либералов (видных кадетов того времени)[70]:
«После Октябрьской революции, либералы, оказавшиеся в эмиграции, сформулировали эту новую точку зрения в своих мемуарах, публицистике, а некоторые и в исторических работах. Видные кадеты В. А. Маклаков, Н. И. Астров и М. Карпович создали концепцию потерянных возможностей. Маклаков делал акцент на позитивной динамике гражданского общества и правового государства, Карпович — на „ошеломляющих“ экономических успехах начала ХХ в. и возможности решения социальных проблем мирным путем, Астров подчеркивал всесторонность прогресса: „Еще какой-нибудь десяток лет, — утверждал он, — и Россия стала бы непобедимой, могучей и уравновешенной в своих внутренних силах. Она выходила уже на путь правового порядка, свободной самостоятельности и свободного развития своих производительных сил“. П. Н. Милюков, менее, но все же оптимистично оценивавший успехи страны (до марта 1917 г.), признавал, что главные причины Февральской революции были отнюдь не экономическими, а лежали в плоскости политики и культуры…»
Существуют и иные оценки причин, последствий и влияния Февральской революции — вплоть до психологических особенностей характера русского человека (до 1917 года) вообще и характера населения Петрограда того времени в частности[23]:
«Россия пользовалась практически всеми политическими свободами… Цензура с 1905 г. была упразднена совсем — и восстановлена в 1914 г. как военная цензура. Даже большевистская „Правда“ легально издавалась с 1912 г., а когда за явно противозаконные публикации ее все же закрывали, тут же возобновляла работу под другим названием с прежним составом редколлегии. В политической жизни запрет существовал только на те партии, которые открыто проповедовали экстремистские и террористические цели, — но ведь и это явление вполне нормально для любого цивилизованного государств.
Да, на фронтах мировой войны неудачи были. Но были и яркие победы: в Турции, в Галиции, прорывы в Венгрию. Относительные потери были примерно равными (вспомните после этого 1941—1943 гг.!). На рубеже 1914-15 г. наблюдались острые недостатки в снабжении боеприпасами. Но уже вскоре после августа 1915-го (когда Николай II возглавил армию) промышленность перестроилась на военный лад, и положение вполне выправилось. К 1917 г. армия получала вооружение и снабжение в таких количествах, что его хватило на всю гражданскую войну, да еще и осталось потом, раздаривалось большевиками дружественным режимам.
Так что причин для столь резкого и всеобщего недовольства вроде бы и не было? Но это для нас с вами не было. Разгадка лежит в области психологии. Не надо забывать, что в течение 70 лет коммунистического господства народ нивелировали и муштровали, всеми способами доводя до покорности убойной скотины. Причем на всех переломах и во всех критических ситуациях в первую очередь гибли лучшие — и на фронтах гражданской, и от террора, и в аду ГУЛАГа, и под гребенками раскулачиваний и коллективизации, и в пламени Отечественной. Систематически выбивался лучший генофонд, и, соответственно, менялись стереотипы мышления, постепенно приходя к нынешним. А в начале века, как раз на гребне могущества России, люди были еще совершенно другими! И психология у них кардинально отличалась от нашей.
Тогдашние коррупция и казнокрадство — детские игрушки по сравнению с современными — переполняли чашу их терпения. Военные неудачи — не столь уж постыдные по отношению к какой-нибудь Чечне (не говоря уже о катастрофе 1941—1942 гг.) — воспринимались подлинной трагедией национального позора. Несправедливости и недочеты государственной системы, которых мы с вами и не заметили бы, тогдашнему человеку дышать не давали. А первые — самые первые в России! — очереди за продуктами выглядели личным оскорблением. И причин, ничтожных, с нашей точки зрения, оказалось достаточно, чтобы рухнула 300-летняя династия».
С другой стороны, думская оппозиция (и интеллигенция) в своём противостоянии власти и Николаю II еще с осени 1916 года впали в безответственную и губительную для страны истерию, которая дошла до пика к февралю 1917 года. Вот что пишет об этом в своей книге (в значительной степени посвященной психологии революции) Г. М. Катков[71]:
«С течением времени кампания обличений обрела почти истерический характер; клевета и безответственные обвинения сыпались в адрес всех тех, кто отказывался поддерживать оппозицию на внутреннем фронте. … До начала весеннего наступления оставалось несколько недель, и можно было надеяться, что патриотический подъем отвлечет внимание от внутренних раздоров. Если бы царь и правительство твердо держались еще несколько недель, то игра Прогрессивного блока и общественных организаций была бы проиграна. … Это, очевидно, ясно было всем участникам событий, хоть никто в том не признавался. … Систематическая подмена этого страха (в котором оппозиционеры не смели признаться даже самим себе) другим, патриотическим, о котором можно было говорить вслух, напоминает механизм образования снов. И в самом деле, во многих отношениях (ослабление морального контроля и контроля разума, роль фантазии и словесного символа) психология революции 1917 года имеет немало общего с психологией сновиденья.»
| Хронология революции 1917 года в России | |||
|
| Февральская революция в Викитеке? | |
Солдатская демонстрация в февральские дни.
Демонстрация солдат с требованием тюремного содержания для Николая II. Март 1917.[сн 1]
Арест и конвоирование переодетых городовых. Февраль 1917.
Заседание Совета рабочих и солдатских депутатов в Таврическом дворце. Не ранее 2 марта 1917.
Заседание Временного правительства в Мариинском дворце.[сн 2].
Телеграмма председателя Государственной Думы М. В. Родзянко императору Николаю II о начавшихся в Петрограде беспорядках. Получена в Ставке 26 февраля 1917 в 22 час. 40 мин.[сн 3]
Телеграмма председателя Гос. Думы М. В. Родзянко императору Николаю II о расширении восстания в Петрограде и необходимости отмены указа о роспуске Думы. Получена в Ставке 27 февраля 1917 в 13 час. 12 мин.[сн 4]
Отказ Михаила Александровича от принятия престола 3 марта 1917
[сн 5].
Tags: Февральская революция 1917 началась с, февральская революция 1917 шпоры, февральская революция 1917 причины ход итоги кратко, февральская буржуазная революция 1917 года кратко, февральская революция 1917 введение, февральская революция 1917 в россии, февральская революция 1917 основные события по датам.
.jpg){kind=link}
.jpg){kind=link}
.svg&page=1){kind=link}