Перу́н (др.-рус. Перунъ, укр. Перун, белор. Пярун, польск. Piorun) — бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне. После распространения христианства на Руси многие элементы образа Перуна были перенесены на образ Ильи-пророка (Ильи Громовника). Имя Перуна возглавляет список богов пантеона князя Владимира в «Повести временных лет».

Происхождение имени

Славянская этимология имени Перун (праслав. *Perunъ) достаточно очевидна. Оно происходит от глагола *perti, *pьrǫ «ударять, бить» (ср. рус. переть, болг. пера, перем «бью, колочу») и суффикса деятеля -unъ (ср. бегун, прыгун и т. д.). Таким образом, имя Перун имеет значение «бьющий, ударяющий, разящий (громом и молнией)»^[1]. В пользу этой этимологии говорит ещё и тот факт, что в славянских языках есть идентичные слова, обозначающие гром и молнию — рус. перун «молния», укр. перун, белор. пярун, польск. piorun «гром».^[2]

Многие исследователи сопоставляют имя Перуна с именами Громовержца (и прочих богов) у других индоевропейских народов — с лит. Perkūnas, латыш. Pērkons, др.-инд. Parjánya и др.^[3][4] Напрямую связывать имя Перуна с именами других индоевропейских громовержцев не вполне правомерно. Данные слова восходят к одному и тому же корню *per, однако имя Громовержца балтов и индоариев имеет ещё и суффикс -k-, которого нет в славянском *Perunъ. Поэтому лит. Perkūnas, латыш. Pērkons и др.-инд. Parjánya восходят к праиндоевропейскому названию дуба — *perk^ṷu-, ведь дуб является священным деревом Громовержца. В славянских языках это слово не сохранилось, поскольку ещё в древности было табуировано (что ещё раз подтверждает его сакральность). Само же название дуба - *perk^ṷu- означает избиваемый, ударяемый, т.е. подверженный ударам (молнии). Помимо дуба, имя Громовержца в индоевропейской перспективе сравнивают ещё и с названием возвышенности — готск. fairguni «гора», хетт. perunas «скала», др.-инд. párvata- «гора»^[3]. Всё это позволяет реконструировать связь индоевропейского Громовержца с дубовой рощей на вершине горы, куда ударяет молния.

Некоторые исследователи радикально разделяют пра-и.е. *perō(ṷ)nos «гром, бог-громовержец» и пра-и.е. *perūn(V) «гора», протестуя против всякого их родства. Сближение между ними, как они считают, могло произойти лишь вторично, в результате народного переосмысления.^[5]

Перун по данным письменных источников

О культе Громовержца у славян сообщал ещё Прокопий Кесарийский (VI век):

…Они считают, что один из богов, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды.^[6]

Отсюда делается вывод, что Громовержец-Перун уже тогда был главой славянского пантеона. То, что Перуну в жертву приносили быков, подтверждается позднейшими этнографическими данными: в братчину на Ильин день в честь Ильи-пророка (сменившего Перуна на посту Громовержца) так же закалывались быки и другой скот^[7].

Апокрифическая «Беседа трёх святителей» называет Перуна, наряду с Хорсом, ангелом грома и молнии, что ещё раз подтверждает его сущность громовержца.

Первые сведения о Перуне с упоминанием его имени появляются в «Повести временных лет». В частности, клятвы Перуном содержатся в договорах Руси с византийцами, заключённых после походов в 907, 945 и 971 годах.

Вот фрагмент договора 945 года:

Далее описывается, как при заключении договора русь-язычники клянутся, положив свои щиты, обнажённые мечи, обручи и прочее оружие. Позже князь Игорь был приведён к присяге греческими послами — он пришёл со своими людьми-язычниками на холм, где стоял Перун, и они сложили своё оружие, щиты и золото, и присягнули^[9].

Из договора 971 года мы узнаём следующее:

Совместное упоминание Перуна и Волоса в этой клятве дало почву для многочисленных спекуляций^[11] — некоторые Перуна сопоставляют с оружием и войной, а Волоса — с золотом и торговлей, кто-то связывает Перуна с правящей верхушкой (или варягами-русью), а Волоса — с простым народом (славянами/словенами и даже финнами)^[12], другие вообще противопоставляют Волоса Перуну^[13].

Вообще же говоря, фигурирование Перуна в клятвах неудивительно: он действительно был для варягов-руси «своим богом», покровителем князя и дружины. Вполне вероятно, что чисто славянский бог Перун заменил для них скандинавского Тора, тоже Громовержца^[14].

Перун упоминается в летописном рассказе о так назваемой «языческой реформе» князя Владимира Святославича, когда он установил в Киеве идолы шести важнейших божеств:

Таким образом, в центре Киева, недалеко от резиденции князя, на холме был установлен деревянный антропоморфный идол Перуна с серебряной головой и золотыми усами^[16]. Перун в данном списке упоминается на первом месте, поэтому можно считать, что он стал во главе общерусского языческого пантеона, установленного Владимиром. Мало того, некоторые исследователи полагают, что первоначально в летописи упоминался один лишь Перун, а имена остальных божеств являются позднейшей вставкой (стало быть, на холме в Киеве был установлен только один идол — Перуна)^[17]. Как бы то ни было, целью реформы действительно была установка общегосударственного культа верховного божества. И неслучайно, что это божество покровительствовало князю и дружине — в молодом формирующемся Древнерусском государстве князь и дружина насущно нуждались в укреплении своих позиций^[18]. В рамках той же языческой реформы идол Перуна был установлен и в Новгороде дядей Владимира, Добрыней: «и пришед Добрыня к Новугороду, постави Перуна кумира над рекою Волховом, и жряхуть ему людье новгородьстии акы Богу»^[15].

Археологи неоднократно пытались найти киевское и новгородское капища Перуна, описанные в летописи. Б. А. Рыбаков реконструировал в Киеве целый пантеон^[19]. В. В. Седов, на основании данных раскопок, реконструирует в урочище Перынь^[20] цветкообразное «капище Перуна» с идолом в центре и кострами в «лепестках»^[21]. Однако выводы и того, и другого исследователя остаются дискуссионными и спорными^[22]. Раскопками В. В. Седова, к примеру, была обнаружена скорее всего обычная группа сопок. С другой стороны, высказываются предположения о том, что сама сопка — ритуально-погребальное сооружение — могла использоваться в качестве языческого святилища^[23].

«Языческая реформа» Владимира не принесла ожидаемых результатов, и насущной необходимостью стало крещение Руси. В связи с этим и в Киеве, и в Новгороде идолы Перуна были свержены и «изгнаны». В Новгороде это произошло так:

Свержение Перуна — это действие, несомненно ритуализированное по своей сущности. Этот ритуал проводов Перуна сравнивают, с одной стороны, с проводами календарных персонажей типа Костромы или Ярилы^[25], а с другой — он находит параллели и в книжной традиции, а именно — в Хронике Георгия Амартола, где есть сходное описание изгнания из Рима Февруария, воплощения зла^[26].

С проводами Перуна связаны также два «анекдота», встречающиеся в летописных вставках. Один из них рассказывает о «пидьблянине» — жителе новгородского села Пидьба:

В данном случае обращает на себя внимание обращение к Перуну, как к живому существу, которое может есть и пить. Также интересно, что позже подобным образом русские обращались к чучелу Масленицы — «блинов объелась, обожралась». Пускание же по воде в славянской традиции обозначает отправление на тот свет. Другая история рассказывает о том, как Перун положил начало межкончанской розни в Новгороде (столкновениям между жителями двух частей города)^[28]. После того, как идол Перуна свергли,

Интересно, что регулярные драки, случавшиеся между жителями разных концов Новгорода, можно соотнести с тризной по «умершему» Перуну (драки и состязания во время поминок по «заложным» покойникам^[30] (например, в Семик) встречались у русских вплоть до недавнего времени). Интересно и упоминание палицы, как атрибута Перуна, и то, что она использовалась во время таких драк. Как гласит приписка на полях Степенной книги, в 1652 году митрополит Никон изъял и сжёг последние палицы, таким образом прекратив «бесовское то тризнище». Эти палицы с тяжёлыми оловянными наконечниками хранились в церкви святых Бориса и Глеба^[31], которые отчасти восприняли у Перуна функцию покровительства князю и дружине. Сигизмунд Герберштейн, в 1517 и 1526 годах побывавший в Московии, оставил интереснейшее сообщение о связи новгородских драк с Перуном:

…в определенные дни в году раздается Перунов глас, заслышав который граждане того места тотчас же сбегаются и избивают друг друга палками и кулаками, отчего возникает столь сильное смятение, что начальникам стоит великих усилий усмирить его.^[32]

Вывод о том, что Перун соотносится именно с «заложными», неупокоенными умершими, можно сделать и из книжной легенды в «Сказании о Словене и Русе», которая, хоть и практически не отражает живой традиции, но всё же весьма интересна:

Больший же сын оного князя Словена Волхв бесоугодник и чародей и лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищреньми мечты творя многи, и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодила, и залегаше в той реце Волхове путь водный, и не поклоняющих же ся ему овых пожираше, овых же испроверзая и утопляя. Сего же ради людие, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицая и Грома его, или Перуна, рекоша, руским бо языком гром перун именуется. Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний и собирания бесовскаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, иде же и кумир Перунов стояше. И баснословят о сем волхве невегласи, глаголюще, в боги сел окаяннаго претворяюще. Наше же християнское истинное слово с неложным испытанием многоиспытне извести о сем окаяннем чародеи и Волхове, яко зле разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове и мечтаньми бесовскими окаянное тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на брег противу волховнаго его градка, иде же ныне зовется Перыня. И со многим плачем тут от неверных погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над ним велми высоку, яко же обычай есть поганым. И по трех убо днех окаяннаго того тризнища проседеся земля и пожре мерзкое тело коркодилово, и могила его просыпася с ним купно во дно адово, иже и доныне, яко ж поведают, знак ямы тоя не наполнися.^[33]

Рассказ «старика рыболова» о «змеяке-Перуне», записанный П. И. Якушкиным в 1859 году под Новгородом^[34], является вторичным по отношению к данной книжной легенде^[35], поэтому не содежит никаких новых данных. Книжной в своей основе является и поздняя южнорусская легенда, в которой летописный рассказ о свержении киевского идола Перуна вплетён в классический сказочный сюжет^[36].

Таким образом, Перун в произведениях древнерусских книжников превращается в демона, поверженного в момент крещения Руси. Это совершенно неудивительно, поскольку весь пафос церковных поучений был направлен против языческих пережитков. Однако в народной религии образ Громовержца не исчез, а сохранялся вплоть до последнего времени.

Упоминания Перуна за пределами Руси

В XV веке в языке части жителей острова Рюген ещё сохранялось слово Перун^[37].

В текстах таких средневековых немецких хронистов, как Гельмольд, Конрад Бато, Саксон Грамматик при описании земель балтийских славян упоминаются боги Прове (ему поклонялись в дубовой роще), Проно и Поренут, имена которых иногда сравнивают с именем Перуна.

В Польше около Перемышля, в 1302 году епархиальным документом упомянут Перунов Дуб.^{[источник не указан 344 дня]}

Такие авторы, как Адольф Петер Затурецкий («Словацкие пословицы и поговорки»), Ян Колер, Сретен Петрович («Сербская мифология») приводят массу словацких народных поговорок и заклятий, в которых фигурирует Перун. Например: «Хочешь попасть к Перуну?», «На кой Перун это тебе?», «Перун в тебя попал!», «Перун тебя побрал!», «Перун тебя побей!», «Перунова стрела», «Перунова стена», «Перунов гром», «Перунов блеск», «Перунов путь», «Перуново вино», «Если ты Перун, громыхающий Перун, — покажи свои зубы!», «Бог Перун в облаках!» и т. д.

Перун по данным фольклора

Определённые сведения о Перуне можно почерпнуть и из фольклора славянских народов. В календарной ритуальной традиции фольклоре южных славян встречается такой персонаж, как Пеперуда (Додола), которая напрямую связывается с Перуном^[39]. Девочка, олицетворявшая Пеперуду, участвовала в летних ритуалах вызова дождя. Упоминается она и в ритуальных песнях, исполнявшихся по этому поводу^[40]. В фольклоре восточных славян имя Пеперуды забылось, однако в детских закличках по поводу дождя имеется идентичный с нею образ «сироты», способной вызвать дождь, открыв ключиком ворота^[41] (подобный сюжет есть и в додольских песнях).

Интересные данные о Перуне обнаруживаются и в восточнославянском фольклоре. В частности, в белорусских сказках имеется сюжет о преследовании чёрта Громовержцем. Перун (или его «заместитель») пытается убить чёрта молнией, а тот по очерёдности прячется в человеке, животных, дереве, камне, и наконец уходит в воду («там тебе и место» — говорит Перун)^[42]. В данном сюжете отражены представления восточных славян о том, что нечисть большую часть года живёт в воде, а на суше прибывает лишь с Ивана Купалы до Ильина дня. Именно поэтому купаться в природных водоёмах разрешается лишь в этот период, и именно поэтому в это время бывает так много гроз — это Перун/Илья-пророк отстреливает молниями нечисть, разгуливающую на суше. В Ильин день нечисть возвращается в реки, делая их опасными для купания^[7].

У южных и восточных славян повсеместно в фольклоре и мифологических представлениях Перун заменился христианскими святыми или образом Бога^[43]. Воинские черты Перуна во многом перешли Георгию Победоносцу и отчасти Борису и Глебу. В народном же сознании образ Перуна весьма полно и органично заменился Ильёй-пророком. Способствовали этому и отдельные черты этого святого, роднящие его с образом Громовержца — например, колесница как транспортное средство, связь с небом и огнём.

Атрибуты Перуна

Перун, как считается, ассоциировался с возвышенностями — к примеру, его идолы, по данным летописей, стояли на холмах^[44]. Есть и лингвистические причины для такой привязки, к которым, однако, следует относиться внимательно, поскольку они могут быть позднейшим сближением по созвучию двух совершенно разных корней^[5].

Одним из важнейших атрибутов Перуна был дуб^[45]. Интересно, что в славянских языках не сохранилось индоевропейское название дуба — *perk^ṷu-. Оно было табуировано, что ещё раз подверждает сакральность дуба для славян.

Константин Багрянородный (сер. X века) оставил описание ритуала, связанного с дубом, производившегося на острове Хортица, на пути из варяг в греки. В данном случае речь идёт не столько о славянах, сколько о «русах» — скандинавах, перенявших славянские обычаи:

На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие — кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай.

У южных славян известно поклонение Илье-пророку на холмах с дубравами^[46].

В грамоте галицкого князя Льва Даниловича 1302 года, в которой определяются границы владений епископа Перемышльского, упоминается Перунов дуб как одна из границ: «…а отъ той горы до Перунова Дуба горѣ склонъ».

Свидетельствуют о культе дубов и данные археологии. Б. А. Рыбаков пишет:

Дважды наука обогатилась находками подлинных священных дубов языческого времени. Первая находка была сделана в 1909 г. В 8 км от устья Десны близ Никольского монастыря из воды был извлечен ствол дуба около 20 м длины. Дуб погиб сравнительно молодым — судя по годичным кольцам, ему было около 150 лет. В свое время в толщу ствола были врезаны и успели врасти в древесину четыре кабаньих челюсти, расположенные квадратом. Челюсти принадлежали молодым кабанам. Вторая аналогичная находка дубового ствола с кабаньими клыками была сделана в 1975 г., неподалеку от первой в Днепре, ниже устья Десны. На высоте 6 м от корней в ствол дуба были также вживлены 9 кабаньих челюстей, образующих фигуру квадрата со стороной в 34 см. Нижняя часть ствола носит следы огня. Дата по С¹⁴ — примерно середина VIII в. н. э.^[47]

Из цветов Перуну, видимо, принадлежал ирис. Этот вывод делается на том основании, что южнославянские народы называют ирис германский перуника, наряду с богиша «Божий цветок»^[48].

Оружием Перуна были палица, топор, камни и «громовые стрелы»^[49], или Перуновы Камни. Славяне считали, что ископаемые моллюски-белемниты, или древние каменные орудия — топоры, наконечники стрел и копий, которые время от времени находили при обработке пашни, или при строительстве — это «громовые стрелы» Перуна, уходящие в землю при ударе молнии и со временем выходящие на поверхность. Этим артефактам придавались магические свойства, например — они могли исцелять болезни. Данные представления о «громовых стрелках» сохранялись в народе вплоть до недавнего времени. О палице, как артибуте идола Перуна и драк в его честь в Новгороде, упоминает летопись (см. выше).

Важным атрибутом Перуна считался и топор. С данным фактом связываются многочисленные амулеты-«топорики», находимые археологами на древнерусских землях и связываемые с дружинной средой (ведь Перун — покровитель князя и дружины). Считается, что амулеты-«топорики» выдавались отрокам во время постригов, и сначала носились ими как обереги, а по мере входа в дружину — как престижный символ принадлежности к ней.^[50]

Из дней недели Перуну был несомненно посвящён четверг. Об этом свидетельствует, во-первых, индоевропейская традиция, связывающая с богом-Громовержцем именно этот день недели (ср. нем. Donnerstag «день Донара», англ. Thursday «день Тора» и т. д.). Далее, в пользу этого говорит название четверга у полабов — Peräunedån «день Перуна» (хотя вполне вероятно, что это название может быть калькой от нем. Donnerstag). У восточных славян равным по значимости с Ильиным днём считался четверг перед этим праздником. Четверг в славянской традиции считался днём «мужским» и удачным для начинаний. Наконец, именно о связи громовержца с четвергом говорит русская пословица «после дождичка в четверг», в которой идёт речь об исполнении желания (скепсис её, видимо, позднего происхождения).^[51]

См. также

• Перкунас
• (4250) Перун — астероид
• Ильин день

Примечания